Я слышал, как он вздохнул.
— Неужели ты думаешь, я настолько глуп, чтобы рассчитывать на спасение? Нет, милый, мне вообще уже рассчитывать не на что. Я многие годы жил на эликсире, который присылал мне Эдик. Как раз перед арестом я выпил последнюю порцию, действие ее уже кончилось, и начался ускоренный необратимый процесс, который близок к завершению. Так что терять мне нечего, врать незачем, поэтому то, что я тебе скажу, ты должен принять на веру без всяких доказательств. Ты можешь называть меня как угодно. Но главное не то, как я называюсь, а то, что я сделал. Я коммунизм построил, и я же его похоронил. Ты посчитай, сколько людей боролись с этим учением. Они создавали кружки, партии, разбрасывали листовки, гибли в тюрьмах и лагерях. А чего они добились? Твой Симыч пытался закидать коммунизм своими глыбами и в конце концов спрятался в морозильнике. А никто не понимал такой простой вещи, что для того, чтобы разрушить коммунизм, надо его построить.
Он замолчал, и я не побуждал его к продолжению разговора, потому что мне надо было подумать. Тайна, которую я никак не мог раньше постичь, открывалась мне с неожиданной стороны.
— Слушай, — сказал я наконец. — Но если следовать твоей логике, то надо признать, что все люди, которые вели нас к коммунизму, были на самом деле его врагами.
— Конечно, — обрадовался он. — Все эти люди от Маркса и до меня, заразив коммунизмом человечество, дали ему возможность переболеть этой болезнью и выработать иммунитет, которого, может быть, хватит на много поколений вперед. Но из всех разрушителей коммунизма мне удалось больше других, потому что именно я на практике довел это учение до полнейшего абсурда.
Он сообщил мне это с явной гордостью и опять замолчал.
— Интересант, — сказал я, повторяя нашего общего покойного друга. — Очень даже интересант. И что же у тебя всегда были такие вот взгляды? И даже тогда, когда мы встречались в Мюнхене?
— Ну нет, — вздохнул он в темноте. — Тогда были не совсем такие. Тогда я еще думал, что можно что-то сделать. Да-да, — прервал он сам себя раздраженно. — Я чувствую, ты усмехаешься. Ты думаешь, что тебе все было известно заранее. То, что тебе было известно, я знал не хуже тебя. Но ты стоял в стороне и насмешничал, а я пробовал что-то сделать и, во всяком случае, довел исторический эксперимент до конца.
— И ты доволен результатом?
— Доволен или не доволен, значения не имеет, — сказал Букашев. — Если экспериментатор ставит свой опыт честно, любой результат он должен принять таким, как он есть.
Тут уж рассердился я.