В общем, не удивительно, что сразу по пробуждении я размеренно изрёк:
— Ох. Ре. Неть!
Да уж. Кабы знал заранее, давно бы начал практиковать такой замечательно эффективный отдых. Назвать который просто «осознанным сновидением»… да у меня даже подходящей силы сравнения нет! Ибо какое это, ко всем архидемонам и Ктулху, осознанное сновидение? Тут нужен новый термин, как и в случае с Рилмом/Анрилом, лишённый вороха мусорных ассоциаций.
Контролируемое просветление? Не-не. Тут тоже ассоциаций многовато.
Буст-дриминг. Раз уж завёл традицию и леплю англицизмы, маркируя магические явления, техники и «заклятия» — пусть зовётся так.
…первоначальное охренение осталось со мной и позже. На вкус завтрака я честно не обратил внимания, на обращённые ко мне реплики (довольно быстро прекратившиеся) — тоже. Я выставил мыслезеркало такой плотности, чтобы отсекало все отвлекающие факторы, но само ещё не стало отвлекающим фактором. И лихорадочно размышлял, анализируя недавно происшедшее.
Откуда что взялось и как это можно использовать?
Странное творится с Иан-па. Да. Конечно, уже не в первый раз он так глубоко уходит в себя. Но раньше моменты задумчивости длились минуты, ну, или десятки минут, а теперь счёт пошёл на часы. Даже интересно, что такого могло ему привидеться во сне?
Когда Йени Финр вернулся с обычной подработки мага разума (Палёный навёл справки, как и обещал, так что его постояльцу-клиенту довелось засвидетельствовать взаимную честность сторон, заключающих очередную сделку по поставке дублёной свиной кожи), Мирг попросил его глянуть, что там творится с чужаком. Но Йени Финр отделался кратким:
— Медитирует.
— Над чем?
— Не знаю. И не узнаю… если он сам не расскажет.
— Почему?
— Мастер защитился от таких попыток.
Помедлив, старший посвящённый всё же счёл нужным добавить:
— Дело не в недоверии и не в боязни, что я или ещё кто-то проникнем в его тайны. Думаю я, что Двусторонний Барьер Разума нужен ему, чтобы отрезать себя от чужих мыслей.
— То есть, что бы там он ни обдумывал, это серьёзно?
— Да.
Тут как раз вернулся со своей подработки Анира, и вернулся не радостный.
— Мерзость склочная! В тень уползшая жадная тварь! Уродина визгливая!
— Ты чего ругаешься?
— Вы б на моём месте ещё не так ругались!
История оказалась проста, ровно поросячий хвост. Не задерживаясь более под крышей (и так промедлили с выходом), четвёрка, включая Иан-па, похожего на собственную куклу, вышла с постоялого двора Палёного. И уже в дороге Анира поведал, что к чему.
Жила-была в Больших Кожемяках семья дубильщика. Причём хорошо жила: не столько кашу с мясом кушала, сколько мясо с кашей. Да вот беда: стал с некоторых пор старший сынок, кровиночка, отчего-то задыхаться. Всего-то и дела, что с печи встанет, — а уже пыхтит; начнёт обедать — а уж кусок в горло не лезет, лицо красное, в груди стеснение сильное. Знахаря вызывали, отварами прописанными сынка поили — не помогли отвары, видно, шарлатаном знахарь оказался. Магу жизни в ножки кланялись, денежкой уважили да половиной окорока свиного самолучшей выделки — а маг ничего не нашёл: мол, здоров ваш отпрыск, даже слишком здоров.