Губа это приметил и закусил губу. Ту самую, слишком пухлую нижнюю, которую тайком ненавидел. (А кто бы любил часть тела, наградившую тебя прозвищем Губошлёп? Долго, больно, с кровью и не всегда успешно пришлось выколачивать из сверстников право на куда более уважительное сокращение старой клички…)
Вообще-то Ложка парню не нравился. По многим причинам. Но право строить ему козни он признавал исключительно за собой и отдавать его Хохлачу не собирался.
— Ну так, — начал наставник. — Щас вы, шпыньки, побегите по большому кругу. И быстро побегите, потому шо особо дохлые недоделки, не успевшие до срока, — для наглядности Хохлач слегка тряхнул песочными часами, рассчитанными на полчаса, — вместо шоб сидеть в тёплой читальне, станут бегить ещё по малому кругу. Ясно вам?
Согласным гулом ученики поспешили уверить, что им всё предельно ясно. Наставник на это нехорошо оскалился, показывая крупные жёлтые зубы.
— Тока вам не всё покеда ясно. Просто на время малышня голожопая бегаит, а вы тут уже вроде как почти при Знаке, потому будет вам усложнение. На большом круге по сторонам добро поглядайте да примечайте, чего там. Кто вовремя вернётся, а ништо не углядит, тому тоже по малому кругу шлёпать, ясно? А ты, Ложка, сюды поди. Ближе, ближе. Вот тебе, как самому зыркому, лента на глаз. Хошь на правый, хошь на левый. На бегу не снимать, не сдвигать, ваще не трогать. Всё всосал? Славно, славно.
Хохлач нагнулся и поставил песочные часы на землю.
— Пошло время, — объявил едко, распрямляясь. — Шо стоим, чукараки узкогрудые?
Почти вся стайка будущих Охотников, как один, рванула к началу большого круга. Почти — потому что Ложка приотстал, подвязывая ленту так, чтобы закрыла левый глаз. Губа обернулся на бегу… и тоже замедлился, сам толком не понимая, чего ради тормозит.
— Эй, — негромко окликнул на бегу перестарок, — не хочешь объединиться? Как настоящие Охотники в команде.
— Хо! Это как же? Я за тебя бегу, ты за меня зыришь?
— Нет. Бежит каждый сам за себя. И смотрит тоже. Просто я гляжу вправо, а ты влево. И делимся замеченным. Согласен?
В груди у Губы аж взбурлило.
…причин, по которым ему не нравился Ложка, хватало. С горкой. Первым делом, этот перестарок больно много о себе понимал. Говорил, как по писаному, держался не по чину гордо, манеры имел отнюдь не простецкие. Да ещё и магией, по слухам, баловался. Во-вторых, мало того, что перестарок, так ещё со стороны! Не из потомственных Охотников и даже не из приёмышей. Явился не запылился, в компании двух магов (Губа сам этого не видал, но слухи ходили), живо да быстро испытания прошёл и вот уже допущен к настоящей учёбе: к полосе препятствий, к пескам, стрельбищу, читальне при Архивах. И ведь ловок, чтоб его! Причём не так ловок, как уже когда-то учившиеся науке Охотников или воинскому делу, а как новичок, но очень способный. То, что самому Губе давалось с потом и кровью, с головной болью при разборе хитрых закорючек на бумаге, — Ложка усваивал играючи. Раз — и выучил. Два — и повторил. Три — и ответил.