Я дошел именно до этого места, как вдруг является покрытый пылью Дюрбен.
— Ну как? — спрашивает он.
— Да вот заканчиваю просмотр почты.
— Что-нибудь важное есть?
— Нет, ничего особенного.
Я рассказываю ему о том, как провел накануне вечер. Передаю разговоры: все то же недоверие и хитрости.
— Да, это так, — подтверждает он. — Надо их убедить. Рассеять нелепые слухи. Они ничего не понимают. А их кто-то против нас настраивает. Но только с кем разговаривать? Вы хоть знаете имена людей?
— Пока нет.
— Отправляйтесь туда еще разок, узнайте.
— Ладно.
Мне сразу становится легче от того, что я снова побываю в Лиловом кафе, и с полным основанием, раз меня об этом просит Дюрбен.
— Да, кстати, получил письмо из столицы. От одного приятеля. После того как праздновалось завершение первой пирамиды, там много говорят о Калляже. Снова разгорелись прежние споры. Банки вроде уже начеку и ждут своего часа… Об этом твердит не только оппозиционная печать.
— Знаю, — говорит он.
— То же думают и здесь, в болотном краю. Только они не вникают в тонкость. Они на все готовы. Чувствуют, что опасность грозит им со всех сторон.
— И тем не менее! Им не мешало бы знать, какую я выдержал битву. О мерах предосторожности, гарантиях… Впрочем, я отчасти понимаю их недоверие: были уже прецеденты. Но на сей раз…
Он встал и подошел к окну, откуда была видна работающая землеройная машина.
— Верно, банки ждут своего часа. Но поскольку было уже немало скандальных историй, они осторожничают и на время притаились. Поэтому-то у нас впереди еще несколько месяцев, а быть может, даже и лет. Я как раз и воспользовался этим затишьем и прорвался со своим проектом. Просто благоприятно сложились обстоятельства. Большинство поддерживающих меня политиков делает это, исходя из весьма сомнительных причин, и мотивы у них иные, чем у нас. Ну что ж пусть. Важно, что мы это знаем. Я, должно быть, кажусь вам циником.
— Да нет, — сказал я. — Вы просто строите Калляж.
— Верно! Я не из тех, кого величают разочарованными, но я не желаю питать иллюзий. Я многому научился за последние годы, потому что мне приходилось вращаться среди подобной публики, а для людей нашего с вами толка это нелегко. Теперь-то я знаю, что, кроме небольшой горстки преданных мне помощников, не на кого рассчитывать и что даже дружба не всегда выдерживает испытания наживой, тщеславием или жаждой власти. Я смотрю на такие вещи трезво, я сам себе выковал броню и иногда прибегаю к хитрости, борясь с хитрецами. Но сущность моя от этого не пострадала. Ведь мне уже пятьдесят, Марк. Я хочу построить этот город. И построю.