— Прошу вас, садитесь!
Они смущенно забормотали:
— У нас времени нет. Обыск…
— Как вам угодно. Вы здесь у себя дома.
Он должен был в душе подсмеиваться над ними, так как бумаги, если таковые вообще у него были, уже давным-давно находились в безопасности, в каком-нибудь тайнике на болотах. Я ясно представил себе эту сцену: за окном разгоралась заря, резко обрисовывавшая черты лиц, приглушавшая свет ламп.
Я спрашиваю с самым невинным видом:
— И вы что-нибудь нашли?
— Ничего. Но все же его забрали. Говорят, он был на подозрении. Пока его содержат в доме предварительного заключения в Вилляре. Однако требуются доказательства. Но искать их все равно что иголку в стоге сена. Кстати о сене, есть ли какие-нибудь вести с родины?
Было ясно, что больше он ничего не скажет, но, в общем-то, я узнал все, что хотел. Я произношу еще несколько вежливых фраз и бегу к Симону.
Застаю я его на террасе вместе с Элизабет. Мы немного болтаем о том о сем, затем я роняю:
— Да, между прочим, знаете ли вы новость? Графа Лара арестовали.
Симон отвечает: да, они узнали об этом еще утром, но он не придает этому особого значения. Впрочем, подробности неизвестны. Будущее покажет! Я исподтишка взглядываю на Элизабет. Она хоть бы глазом моргнула.
— Ведь вы с ним, кажется, встречались, Марк? — спрашивает меня Симон. — Я помню, вы мне об этом рассказывали…
— Да, встречался.
— И вы полагаете, что он хоть косвенно причастен к ночному пожару?
— Ну, по этому поводу надо спросить наших специалистов!
— Вы полагаете, что они такие великие умники? — спрашивает Элизабет.
— Я не считаю их великими умниками, но и глупцами не считаю. Во всяком случае, им нельзя отказать в логичности.
— Я не уверена, что в таких делах можно обойтись одной логикой!
«До чего же хорошо сыграно! — думаю я. — Безоблачный взгляд! Да, женщины превосходные лгуньи. Более того, они лгут с блеском». Но она так спокойна, так безмятежна, и мне вдруг кажется, что мне все просто примерещилось. В конце концов, доказательства и впрямь ничтожны. Что мне известно, что я видел или полагал, что видел, кроме двух рук, ищущих друг друга в полумраке церкви? Я пытался мысленно восстановить сцену, но все затопил туман, сквозь который я пробирался вслепую.
В силу моей профессии я человек рационалистического склада ума, так по крайней мере я полагаю, но нет людей однозначных: и у меня тоже есть свои слабости, свои причуды, и мне случается, как и всем прочим, принимать соломинку за бревно. Поэтому на этой террасе, где солнце прочертило четкую линию светотени, я вдруг заподозрил в ошибке самого себя.