Однако в целом все шло без особых происшествий. Наиболее дисциплинированная часть класса послушно отбывала нужный срок перед каждым стендом, слушая старушку экскурсовода и иногда даже задавая вопросы — судя по ее довольному виду, не совсем нелепые. «Запомнить, кто нормально себя ведет! — мимоходом отмечала Вероника. — На уроке задать устный отзыв об экскурсии… поставить в журнал…»
Правда, менее организованная часть учащихся уже неудержимо рассыпалась по залу и свободно общалась с искусством, время от времени фыркая: «Глянь, Ксюха, тут такой секс!» или вполголоса восклицая потрясенно: «Ни фига себе подсвечник! Таким убить можно — правда ж, Вероника Захаровна?» Однако Вероника Захаровна только посылала в ответ красноречивые взгляды либо тихонько грозила кулаком, из последних сил дожидаясь конца культмассовой процедуры.
…Неожиданность случилась с ней в тот момент, когда остатки наиболее добросовестной части седьмого «Б» переместились к стенду «Средние века и раннее Возрождение. Итальянская школа».
Постояв вместе с ними некоторое время, она вдруг поежилась, явственно почувствовав на себе чей-то взгляд.
Встревоженно оглянулась. Две смотрительницы беседовали у входа; никаких других посетителей, кроме детей, не было видно. Так откуда же взялось неуютное ощущение ЧУЖОГО ВНИМАНИЯ?
Она еще раз огляделась…
И тут-то встретилась глазами с женщиной.
Эта женщина в диковинных одеждах, сидящая у окна, по-видимому, давно уже разглядывала ее с противоположного конца зала, снисходительно улыбаясь самыми уголками губ. Но улыбка не производила впечатления насмешки — скорее выражала дружелюбный вопрос, что-то вроде «Ну, как ты там, бедняжка? Все прыгаешь? Суетишься?» Будто школьная подружка или любимая тетка, по-свойски посмеиваясь, расспрашивала ее о жизни. Вероника шагнула навстречу и тоже неуверенно улыбнулась. Она даже не сразу поняла, что женщина эта изображена на картине. Лицо ее мягко выступало из коричневатого мрака, лучились чуть прищуренные янтарно-карие глаза, рука в узком красновато-золотистом рукаве словно просвечивалась солнечным лучом из окна. А пейзаж позади, за этим стрельчатым окном, рисовался карамельно-красивым: с горами, подернутыми дымкой, с голубой рекой в живописных изгибах, с рассыпанными по зелени белыми, серо-желтыми и розоватыми домиками. И — удивительное дело! — Веронике вдруг показалось, что где-то она видела точно этот же самый пейзаж!
Экскурсия двинулась дальше, а она осталась на прежнем месте, будто околдованная портретом.
Пленительная мечта о нездешнем покое, несуетливой жизни в солнечном краю среди виноградных лоз и плеска волн вдруг овладела ею. Подробно и пристально, с ревнивым укором рассматривала она даму на картине — ибо то была, без сомнения, знатная дама. Пышные волосы поддерживала жемчужная сетка, вышивка золотом вилась по краю высокого ворота пунцового бархатного платья…