— Но, мессер! — раздался из толпы приглушенный молодой басок. — Разве не в том заключается долг достойного мужа, чтобы неустанно воспитывать супругу, подобно тому как терпеливый учитель учит уму-разуму ученика?
— Именно так и поступал второй царственный супруг донны Алиеноры, Генрих Второй Английский, — не без удовлетворения ответствовал сэр Брунетто. — Этому достойному мужу, по счастью, удалось обуздать нрав супруги и не допустить бури под своим кровом, так что Господь благословил их союз детьми.
Осмысливая услышанное, посрамленный юнец опустил было голову. Но неслыханная гордыня заставила его продолжить спор, приведя новое возражение:
— А что скажете вы о другой правительнице — королеве Бланке Кастильской? По всеобщему признанию, ей было присуще немало добродетелей, в числе коих называли твердый характер, способность к справедливому управлению подданными, а кроме того, политическую дальновидность в соблюдении интересов державы!
И вновь ответ мессера Латини не заставил себя ждать, прозвучав с присущим маэстро изяществом:
— Что ж, ум, ловкость и прозорливость не такие уж редкости среди женских свойств! Несчастья начинаются, когда черты эти под влиянием мирских соблазнов извращаются до лжи, притворства и коварства, которые также не чужды дочерям Евы. А именно это и произошло с донной Бланкой, королевой Кастильской, на словах так ратовавшей за образцы добродетели, но в то же время с чисто женским лукавством заманивавшей не только врагов, но и союзников в искусно приготовленные ловушки!
— Но даже сам ее супруг-король… — в запальчивости снова попытался спорщик перебить собеседника, однако нарастающий ропот вокруг заставил его умолкнуть.
— Не зря древние говорили: «Природный порядок должен охраняться государством!» — вознесся над нестройными выкриками все тот же молодой басок, и сэр Брунетто кивнул одобрительно.
— О природном порядке и идет речь! — подхватил дерзкий юнец запальчиво, не желая сдаваться. — Разве не в природе женщине по-матерински печься о своих подданных?.. — Но в этот самый момент голос вдруг изменил ему, сорвавшись на визгливый фальцет.
И тогда-то мессер Латини обернулся и пристально взглянул в лицо юноше.
— Я готов обосновать значение сказанного, — вымолвил он голосом неожиданно мягким, с чуть уловимой нотой насмешки. — Эст модус ин рэбус! Есть мера вещей! — утверждал Гораций. И пусть достойнейшая из дочерей Евы, наделенная всеми возможными добродетелями, возрастет в стенах Флоренции! — Здесь искуснейший из риторов широким жестом обвел окрестности и склонил голову, словно выражая почтение воображаемой даме. — Однако, не произведя на свет чад, она едва ли сможет стать истинной матерью для своих подданных — скажите, прав ли я, друзья?