— Правда же, я теперь красивая, как мальчик? — теребила руку матери Туська, доверчивая душа.
— М-м, — простонала та, отворачиваясь и посылая цирюльнице красноречивый взгляд.
— Ну жарко же, мам! Туська сказала, ей жарко. Она сама просила! — бесстыдно отреклась от ответственности виновница.
— В конце сентября — жарко? А что ж и себя не подстригла? — осведомилась Вероника, сдерживаясь из последних сил.
— Самой себя знаешь как трудно! У нас в классе некоторые девочки пробовали — несимметрично получается.
Туська удивленно вертела круглой головой туда-сюда, следя за ходом диалога.
— Ах, несимметрично! — закричала Вероника. — Так возьми налысо побрейся! Изуродовала дитя! Парикмахер! Жаропонижающее! Марсельеза!
К чему тут подвернулась марсельеза, она и сама не могла бы объяснить. Иногда слова выскакивали из нее сами собой чисто по созвучию. Но на девчонок оно произвело, как видно, магическое впечатление: через минуту обе ревели, причем Маришка буквально захлебывалась от горя, прижав к животу обезображенную Туськину голову.
— Ладно, чего уж теперь рыдать… Поздно! Суп хоть ели? — со вздохом спросила Вероника, вновь охваченная комплексом вины, и направилась к холодильнику.
— Мы немножко попробовали… — дипломатично начала Маришка.
— …холодный! — закончила за нее Вероника. — Потому и не съели! Опять сухую вермишель грызли?!
Дочь стыдливо потупила взор.
В ответном взгляде матери, наоборот, снова сверкнул огонь. Вероника уже набрала было воздуху в легкие, и отяжелевшая рука ее даже сделала было недлинный, но решительный замах… но тут из комнаты послышался вой электродрели.
Вероника остановилась.
— Так папа уже дома! Что ж вы молчите? Он шкаф чинит, что ли?
— Папа гамак делает! Настоящий! Будем качаться! — завопила Туська и, моментально оправившись от потрясения, увесистыми скачками помчалась в комнату. Маришка скользнула за ней.
С недобрым предчувствием в душе Вероника двинулась следом.
Дрель ревела, сотрясая стены. Муж с яростно-веселым лицом налегал на нее, старательно высверливая дырку в какой-то желтой полированной деревяшке. Несколько таких же деревяшек, с дырками и без, валялись вокруг. Вероника растерянно подобрала моток толстой бельевой веревки.
— Веник! Как гамачок, а? — хвастливо окликнул муж, мельком оглянувшись. — Можно каждому по штуке! Подходите, записывайтесь!
— Так лето же кончилось, — неуверенно заметила она, вглядываясь в деревяшки. Они будили в ней какое-то неясное воспоминание.
— Разве? Ну, ничего страшного! Лето — это состояние души, — наставительно сообщил он, любуясь изделием. — Теперь сеточки сплетем — и порядок! Еще и место в комнате освободилось — замечаешь хоть, мать?