Выпили.
Почти сразу за ними явились соседи справа Заковыкины, все десять человек, привели на веревочке телушку. Если не обмыть — не ко двору придется, это все знают, даже Саломея.
Выпили.
Через пять минут прибыли Саломеины родичи — брат с семьей и три сестры — старые девы, все с подарочками — кухонной утварью: котлы, сковородки, миски, тазы медные — варенье варить. Как тут не обмыть? Тут и сама Саломея присоединится.
Выпили.
Еще через минуту — стук да звон у ворот — подъехали дальние Данилины родственники из деревни — дед Назар с бабой Любой, привезли бочку огурцов соленых, бочку капусты квашеной с яблоками и клюквой, бочонок груздей, жбан браги — какой лукоморец откажется сходу продегустировать и бражку, и закуску?
Выпили…
К началу праздничного пира гости уже сидели за столом веселые, раскрасневшиеся, перезнакомившиеся и перебратавшиеся, распевая от всей лукоморской широкой души песни под гармошку, балалайку и ложки приглашенных соседями справа в качестве подарка молодым артистов из самого государственного академического оркестра.
Гулять — так гулять.
С продолжением пира на музыку и песни начали сходиться все соседи, кто и не был приглашен, и скоро новых гостей без своих скамеек и столов пускать на двор перестали — угощения и вина всем хватит, а садиться, извиняйте, некуда — не дворец, чай.
Поэтому когда ворота в очередной раз без стука распахнулись, все, не оглядываясь, дружно и весело закричали:
— Скамью с собой несите! Некуда садиться!
Ответом им было злобное:
— Ишь, распелись! Что за сборище? Кто разрешил?
Гости и хозяева обернулись и подавились песней: в ворота вваливалась вооруженная до зубов, хмурая и воинственно настроенная толпа — трое черносотенцев и два десятка пустоглазых дружинников, возглавляемых лейтенантом Ништяком.
Кулаки и зубы сжались сами собой, но благоразумие в этот раз пересилило. Против лома нет приема.
— Так ить свадьба у нас, боярин! — с чаркой в одной руке и с соленым огурцом — в другой поднялся с лавки Данила, пряча недовольную гримасу в бороде. Коли принесла уж их нелегкая в такой-то день, то, хошь — ни хошь, а придется угощать. Хоть и оккупанты, и мерзавцы, и негодяи, а все одно ведь живые люди. Ежели к ним без уважения, рожу воротить, то по роже-то и получить недолго…
— Что еще за свадьба? — фыркнул Ништяк.
— Дочерь моя замуж выходит, а жених не парень — золото! — ткнул огурцом в раскрасневшегося от вина и похвалы Семена хозяин. — Кузнец — молодец! Потомственный! Проходите, служивые, гостями будете! Саломея, тащи еще от Заковыкиных посуду, гостеньки дорогие — двигайтесь, не сидите, как прилепленные — солдатиков посадить надо!..