III.
Мы все стояли в реке; я целые дни скрывался в своей крытой лодке и только к вечеру выходил на клипер. Иногда ездили на берег; китайская шампанка с утра до вечера была к нашим услугам за полдоллара в сутки (клиперские шлюпки поправлялись и красились). На кормовом весле сидела молодая хозяйка Яу-Хау, очень интересная, даже, можно сказать, хорошенькая; при ней был сын её Атом, который сначала дичился нас, a потом сделался общим нашим приятелем. Бывало, крикнешь ему с клипера: «Атом, чин-чин!» — «Цинь, цинь!» послышится в шампанке, и вслед затем покажется из отверстия детская головка, кивающая с тою безыскусною улыбкою, которою обладают только дети. На носу лодки сидит муж Яу-Хау, молодой китаец, с добрым и простоватым лицом, и брат его, мальчик лет двенадцати; иногда и Атом подсаживался на маленькой скамеечке к дяде, обхватив весло своими коротенькими ручонками, и следил серьезно за греблей, как будто он был тут главным работником. Сядешь, или, скорее, ляжешь на чистые циновки посередине шампанки и забудешься под тихое качание лодки; a сзади хорошенькая Яу-Хау, на глазки которой иногда и засмотришься. Все у них так чисто, божки убраны пестрыми цветами и фольгой; смотришь на эту своеобразную жизнь, на этот угол, и иногда даже как будто позавидуешь, хотя, по правде сказать, не завидная перспектива — всю жизнь прокачаться на воде. Укажешь Яу-Хау пальцем, чтобы везла в Ньютаун, пристань у трактира, который содержит какой-то космополит, говорящий на всех языках и ни на одном порядочно. Иногда маленький Атом вдруг закричит во всю мочь, и мать, привязав его на веревочку, сажает около себя, и он опять скоро успокаивается. Иногда к нашей лодочнице приезжали гости, какая-то старуха, вероятно родственница, с маленькою дочерью крысиным хвостиком на затылке. Атом счел долгой познакомить нас с нею; брал каждого из нас за руку, по очереди, и подтягивал к девочке. Гости прохлаждаются чаем, пока мы плывем. Вот и пристань, то есть небольшая деревянная лестница, висящая над водой, a иногда и над землей, если отлив велик; в последнем случае нужно прыгать с лодки и непременно попасть на ступеньку, рискуя в противном случае завязнуть в липкой тине. Лодка привязывается к воткнутому тут же бамбуковому шесту; домашняя жизнь в ней не прерывается, a мы идем по зыбким перекладинам мостика до небольшого дворика, из которого два выхода, один на улицу, другой по довольно крутой лестнице на балкон трактира. Чтобы попасть на улицу, нужно еще пройти несколько темных комнат, лавочку с бутылками различного вида и всегда со спящим на прилавке матросом; из лавочки, наконец, выходишь на улицу.