Под вечер мы зашли в монастырь бенедиктинцев старинное здание, стоящее на возвышении. К нему вела дорога различными извилинами, как-будто в укрепление; по обеим сторонам вокруг монастыря, по стенам расположены террасы с деревьями и цветами. Церковь была заперта, a встретивший нас монах, с бритою макушкой, указал пальцем на двор, куда мы и пошли, сняв предварительно шляпы. Двор был устлан плитами, на которых иссечены эпитафии лежащим под ними братьям; кругом двора шли крытые галереи. Поднявшись по лестнице, мы очутились в большом коридоре, идущем вокруг всего здания; по углам его были залы с дубовыми скамейками и с почерневшими от времени масляными картинами, на которых изображены были эпизоды из жизни каких-то почтенных монахов. Вдоль коридора расположены кельи, в которых помещались братья бенедиктинского ордена, отличающиеся большими животами и выбритыми макушками, как наши крестьяне Пензинской губернии. Из окна безмолвного монастыря, на город открывался одни из самых живописных видов Рио-Жанейро. Под ногами пестрели здания с своими черепичными крышами, нагроможденные друг подле друга дома (дворов в Рио нет), с церквями, гаванью и рейдом; все это множество камня и черепицы пропадало в долинах между зеленеющими красивыми холмами; горы, возвышаясь над городом, спускались лесами к долине, на встречу поднимавшимся к ним другим зданиям. Сахарная Голова одною своею верхушкой торчала из-за возвышения, на котором устроен телеграф. С моря шел пароход, и дым его мешался с дымом снующих но рейду маленьких пароходов, которые ходят в Сан-Доминго и Ботофого, каждые полчаса.
Садившееся солнце обливало золотистым туманом эту разнородную картину, стушевывая скалы и горы, крыши и колокольни. Нет слов, чтобы передать все нежные и бесчисленные переливы тонов и цветов, которые с такою гармонией были разлиты в представлявшейся картине. Когда стало темнеть, на каждом перекрестке мальчишки начали пускать ракеты, бросать бураки и разные петарды, которые разрывались под носом проходящих с невыносимою трескотней. Часто из окон летели на улицу начиненные порохом сюрпризы и рассыпались огненными фонтанами. Смрад становился ночью еще нестерпимее, потому что улицы наполнялись неграми с кадками на головах, которые заменяют в Рио помойные ямы. Сторонясь, чтобы пропустить одного, вы сталкиваетесь с другим, и, только благодаря ловкости и опытности негров, кадки эти не падали с их голов и не обливали проходящих.
Таковы впечатления наш первого дня, проведенного в Рио-Жанейро.
На другой день мы поехали в Тижуко.