Через несколько часов этот мир исчезнет для меня навсегда. Такое уже случалось не раз и стало давно привычным. Мы нигде долго не останавливаемся, кочуем с планеты на планету. Наш дом — База. Да и там мы бываем редко. А уж в любом другом месте мы лишь наблюдатели. Ни связей, ни привязанностей. Ничего.
Правда, в моем нынешнем случае все несколько иначе — когда-то, очень давно, лет триста назад, я родился здесь, где-то в Европе, быть может даже поблизости от этих мест. Впрочем, никаких особенных чувств этот факт во мне не вызывает. Умом — не сердцем осознаю я причастность к земной истории. Но даже соринки в глазу хватает, чтобы вызвать слезы. Да, мудры законы Совета. Не зря запрещают посылать наблюдателя на свою бывшую родину. И если бы не стечение обстоятельств, на берегу Вислы стоял бы другой наблюдатель, не я.
Время обеда. От реки поднимаюсь вверх и иду в давно облюбованный кабачок.
Здесь шумно. Много посетителей, все друг друга знают и говорят громко, часто перебрасываясь репликами через несколько столов. Судя по обрывкам разговора, что доносятся до моих ушей, тема одна.
Подсаживаюсь к горбатому Юзеку. Он обслуживает "Чертово колесо" и мы немного знакомы.
Юзек мрачен. Курит вонючие дешевые сигареты, курит жадно, одну за другой.
— Это правда, что твой продает карусель? — вместо приветствия бросает он.
— Уж продал.
— А как же ты? Видел нового хозяина?
— Нет. Я ухожу с работы.
— Куда собрался?
— Пока не знаю.
Юзек тычет сигарету в пепельницу и тут же закуривает другую.
— Я бы тоже ушел. Да, некуда. Видно придется здесь подыхать?
— Не рано ли о смерти заговорил? — официант принес кружку пива и я делаю первый глоток.
Юзек качает головой.
— Самое время. Немцы вот-вот нагрянут, а у них с такими как я, — он похлопывает себя по горбу, — разговор короткий.
Я пью пиво, Юзек курит.
Появляется еда и мы молча едим.
Потом официант убирает со стола, а я заказываю пару пива — себе и Юзеку. На прощанье.
К нам подсаживается двухметровый детина с пудовыми кулаками. Это Лех, борец из цирка, несмотря на свой устрашающий вид, а может быть поэтому, добрейший человек.
— Пируете, панове? — рокочет он.
— Поминки у нас, — отрезает Юзек и утыкается в кружку.
Бог дал Леху невеликий ум. Потому он все понимает буквально.
— По ком поминки?
— По Польше, — цедит Юзек, и я чувствую, что он сейчас взорвется.
Видно это понимает и Лех, потому тяжело вздыхает и молча пьет пиво.
Однако сказанное Юзеком слышат за соседним столом.
— Не рано ли, горбун, поминки устраиваешь? — доносится оттуда. — Мы еще посмотрим кто — кого. Как бог свят, посмотрим. И на немцев сила найдется.