Вот тогда-то и длинная дорога, и закат, и шум реки, и старый дом, и четверо спящих слились вместе, и обретя иной, неизвестный до этого смысл, отозвались чем-то давно забытым, похороненным в самой глубине.
И он почувствовал себя счастливым.
…Он открыл глаза.
В комнате было темно, и за окном ярко горели звезды. Надо найти выход, думал он. Надо обязательно найти выход. Обязательно найти. Просто обязательно.
Он заклинал себя как шаман.
Он знал, что выхода нет.
Раньше, когда в область синего мерцания, к его энергетической оболочке, уходили автоматы, он воспринимал это спокойно. Гибель автоматов не смущала. Теперь же пойдут люди, полные надежд, уверенные в чудодейственной силе своей техники. Пойдут и погибнут.
Внезапно его охватила злоба. Ну и черт с ними, подумал он яростно. Я предупредил этого старого осла. Я честно сказал, что они погибнут. В конце концов, никто их туда не тащит.
Он вскочил и несколько раз прошелся по комнате.
В дверь постучали. Придерживая у горла ворот старого халата, вошла Юлия и остановилась на пороге.
— Ты не спишь. Я слышала шаги и голос. Что-нибудь случилось?
— Нет, — он заставил себя улыбнуться. — Обычная стариковская бессонница, вот и разговариваю сам с собой. А почему тебе не спится?
— Не знаю, — дочь нерешительно покачала головой. — Я думала о тебе. Мне показалось, что весь вечер ты был чем-то расстроен. Это началось, когда вы с Виктором Николаевичем спустились из библиотеки.
— Тебе показалось, — он погладил ее по голове. — Иди и спи спокойно.
— Врешь, папка. — Юлия не спускала с него внимательного взгляда, — А врать ты не умеешь. Так что выкладывай. Это связано с предстоящим полетом?
— Откуда ты знаешь? — Он не успел овладеть собой, и вопрос прозвучал слишком резко.
— Значит, связано… А рассказал мне обо всем Виктор Николаевич.
— Вот ведь болтун!
— Он мне все рассказывает, — улыбнулась Юлия, а потом, погасив улыбку, продолжила. — Я права? Только не хитри, пожалуйста.
— Права…
— Виктор Николаевич был огорчен твоим отказом, — заметила Юлия. — Он очень надеялся, что ты полетишь с ними.
— Нет, не полечу. И им там делать нечего. Они даже приблизиться не смогут к объекту — погибнут задолго до этого.
— Ты так уверенно говоришь… Почему?
— Ни в чем я не уверен, — теперь он злился на себя: чуть не сболтнул лишнего. — Предполагаю. Считай, что у меня дурные предчувствия. Ладно. Пора спать. А то завтра лицо у тебя будет как лимон. Девицам это не пристало, — и он подмигнул дочери.
Юлия улыбнулась в ответ:
— И правда, пора. Спокойной ночи.
Он проводил дочь до двери, поцеловал ее прохладную щеку и снова остался один. Лежал на кровати и думал, как одолеть судьбу. Мысли шли по кругу, тусклые, без единого проблеска и тяжелые до боли. Он знал, что не может допустить гибели космонавтов и остановить их тоже не может. Значит, настало время уходить. Исчезнуть навсегда. Ах, если бы можно было все рассказать…