«Потому что я был влюблен», — таков был жалкий ответ, но именно он соответствовал истине. Мы почти не делились мыслями и не рассказывали друг другу о своих чувствах, но Дамронг не производила впечатления скучающей профессионалки, в очередной раз изображающей пантомиму любви. Она интересовалась мной, но, оглядываясь назад, я понимаю, что этот интерес был сродни молитвам самки богомола за обреченного любовника. Она интересовалась мною, как интересуются едой. А я выдумал, что у нее есть сердце.
После мига любви, когда Дамронг старалась, чтобы на этот раз было лучше, чем когда-либо в жизни, — разумеется, не ради меня, а благодаря той придирчивой самокритичности, с какой первоклассная балерина относится к себе, исполняя танец перед зеркалом, — ее длинные черные волосы бывали обычно спутаны и взлохмачены. У меня есть снимок, который я сделал в такой момент: волосы растрепаны, сумасшедшинка в глазах, голая, сгорбилась, как ведьма, с обнаженной грудью, смуглая кожа блестит от пота, вся комната пропитана запахом нашей страсти… Глядя на такое, бесполезно отрицать ее власть — это все равно что не признавать наше происхождение от язычников. Сто тысяч лет наши предки в своем коллективном сознании скрупулезно расширяли арсенал необоримого соблазна, и ее искусство заключалось в том, чтобы возвращать мужчин в забытые джунгли смертельного наслаждения. А выбирать самых уязвимых среди них — нетрудная задача, если занимаешься этим всю жизнь.
Обычно я был слишком напуган — опасался, что мое исполнение не на уровне, с ума сходил от страха — вдруг Дамронг сделает колкое замечание, сравнит не в мою пользу с другим любовником, и я потеряю лицо. Ничего подобного не происходило, просто у нее был такой вид, что это вот-вот случится.
В то утро вдобавок к фотографиям слоновьей забавы монах прислал мне видеозапись своего разговора с человеком в маске.
Съемочная площадка — квартира Станислава Ковловского в Пномпене, где он наложил на себя руки. Я узнал дырку в диване. Видимо, брат Титанака, разбогатев, купил хорошую видеокамеру и научился прикручивать ее к штативу. За время разговора она ни разу не сдвинулась с места, и в видоискателе постоянно находился наш великолепный самец, который после нескольких дней, проведенных с безжалостным следователем, пытавшим его душу, растерял большую часть своего великолепия. Невозможно было судить, как велась съемка — открыто или камера была спрятана. Монах, наверное, не очень хорошо прочитал инструкцию, потому что запись начиналась с середины разговора. Английский язык брата Титанаки оказался грамматически на удивление правильным, но говорил он с сильным тайским акцентом.