— Привет, любовнички, — приветствовала их Дамронг. — Не ожидали меня увидеть?
Красивым шагом она подошла к пленникам и потрепала Смита по лицу.
— Долбаный извращенец, — буркнул англичанин.
Дамронг ответила радостно-циничным смехом, который я так хорошо помнил.
— Ах, Том, ты так ничего и не усвоил. Вот почему влип в эту историю. Был бы азиатом, понимал бы все намного лучше.
Смит отвернулся и сплюнул. Я невольно восхитился тем, как ему снова удалось обрести мужество. Правда, опасался, что это ненадолго.
— Если ты так уверен, — продолжала Дамронг, — что я свихнувшийся извращенец, вырядившийся в женское платье, отчего не посмотришь мне в глаза? Ну, Том, давай, сделай такое одолжение.
Я видел, что он тоже не способен выдержать ее взгляд. Это шло от подсознания подобно страху зверей перед огнем. Дамронг протянула руку и взяла англичанина за подбородок.
— Ну-ка, Том, будь добр, назови меня снова долбаным извращенцем.
Что-то произошло с его личностью. Он хотел бы и дальше проявлять истинное британское мужество, но не мог. Дамронг разрушила его сердцевину — это сложное, иллюзорное, противоречивое, но жизненно необходимое представление о собственном «я», без которого человек не более чем беспомощное дитя.
Дамронг кивнула кхмерам, превратившимся в ее рабов. Один взял англичанина за голову, другой удерживал веки, не давая закрыть. Я смотрел будто завороженный, как Дамронг сделала шаг к Смиту и заглянула прямо в зрачки.
«Нет-нет, нельзя, — думал я. — Невозможно сталкивать без подготовки невинную душу с потусторонним. Урон будет больше, чем уничтожение тела».
Смита словно ударило электрическим током, словно хлестнули кнутом. Внезапно он обмяк, превратился в тень, лишился скелета. Из глаз хлынули слезы, и я отвернулся. Он что-то бормотал. Мне показалось, я услышал слово «мама», но разобрать было трудно. Дамронг овладела его волей.
Следующим был Танакан. Презрительно посмотрев на Смита, Дамронг направилась в сторону банкира. Тот быстро заговорил по-тайски. Я силился разобрать слова и наконец догадался, что он перечисляет все, чем владеет: поместья, дворцы, острова, золото, ценные бумаги. Предлагает все это ей, умоляя принять, и в то же время мучительно сознает, что у него нет ничего такого, в чем нуждаются мертвые. Он обращался к ней так, как обычно обращаются к королевским особам и Буддам. В Танакане не было ничего от стойкости белых — он безоговорочно принял новую реальность.
— Я построю тебе храм, — скулил он. — Твое имя и облик станут боготворить. Ведь я миллиардер и такие вещи не составляют для меня труда.