Протасов всегда, даже в юношескую пору, прекрасно ориентировался на местности. Вот и сейчас, хотя окружающий ландшафт изменился почти до неузнаваемости, он без труда нашел полюбившееся ему еще в детстве местечко – всего четверть часа ходьбы от лагеря. Там он и решил устроить себе привал.
Название этой неширокой речушки, с берегами, почти сплошь заросшими местной разновидностью ивы, впадающей в нескольких километрах отсюда в Терек, ему было неизвестно. Кто-то когда-то устроил здесь запруду, вследствие чего образовался симпатичный водоемчик с проточной водой, около сотни метров в длину и чуть более двадцати в ширину. Еще одна приятная особенность: с восьмиметрового скального уступа прямо в озерцо низвергал свои воды ручей; конечно, не Ниагарский водопад, но в мальчишеские годы казалось, что красивее этого уголка природы нет на земле… Они с отцом приходили сюда каждое утро – у запруды хорошо ловилась жадная форель, – часов в девять к ним присоединялась мама; она раскладывала снедь, кормила «своих мужиков», потом они купались в холодноватой прозрачной воде, а ближе к полудню, захватив с собой провизию и радиоприемник «ВЭФ», отправлялись куда-нибудь в поход и возвращались на базу, как правило, лишь к заходу солнца.
Постояв немного на берегу, Протасов убедился, что этот укромный уголок природы за прошедшие годы нисколько не изменился. Чуть дальше, правда, в разрыве между растущими купами чинарами была видна оцинкованная, бликующая на солнце крыша какого-то строения, которого раньше здесь не было. До самого дома, если по прямой, было метров сто пятьдесят.
По-видимому, кто-то из местных крутых решил отгрохать себе усадьбу, места-то воистину великолепные…
Не удержавшись от соблазна, Александр разделся и нырнул в водоемчик.
Вода, по контрасту с жарким днем, показалась ему ледяной. Плескался он недолго и недалеко от того места, где на берегу были сложены его вещи: хотя вокруг не видно ни единой живой души, особо расслабляться все же не стоит.
Выбравшись на берег, он насухо вытерся захваченным с собой полотенцем.
Солнце припекало довольно ощутимо, так что уже через несколько минут на коже не было и следа влаги. Особого желания впитывать в себя ультрафиолет он не испытывал: он довольно прилично загорел на Корсике, где базировалось его подразделение, а первый загар к нему пристал еще весной, на Балканах, правда, там у него загорели только лицо, шея да руки до локтей.
Поэтому он, одевшись, прошел вдоль бережка к другому месту, где разросшиеся деревья давали надежную тень и где сильнее всего ощущалось прохладное дыхание водопадных струй.