Навьючив лошадей продовольствием и нехитрым оборудованием, пробились так далеко, как только позволила приближающаяся зима, которая в этих местах довольно сурова. Тогда, летом и осенью сорок пятого, удалось лишь зафиксировать выход нефти на поверхность в районе нынешнего озерного месторождения. На этом, собственно, первый этап поисковых работ был завершен: не то что добывать здесь нефть, но даже произвести детальную разведку нефтяных полей по причине отсутствия всяких дорог и крайней удаленности региона не представлялось возможным.
Следующая экспедиция была снаряжена в пятьдесят шестом году. На этот раз использовались вездеходы и другая передовая по тем временам техника. Первое же бурение, как и последующие, оказалось более чем результативным – толщина полей составляла от пятидесяти до ста метров.
Но работы были приостановлены по приказу из Москвы. Ставка в то время была сделана на вновь открытые в Западной Сибири и на севере нефтегазовые месторождения, а добычу нефти в окрестностях Кызыла сочли делом слишком хлопотным и даже нерентабельным.
Была еще одна экспедиция, самая крупная – в восемьдесят четвертом году. Ее начальником был уже не Рассадин-старший, а его сын, который пошел по стезе отца и загорелся той же идеей – произвести доразведку месторождений и затем приступить к масштабному их освоению. Об этом проекте в то время уже знали как Искирхан Хорхоев, – Хан, впрочем, знал о возможном наличии большой нефти в республике Т. от Рассадина-старшего уже в шестидесятых годах, – так и его сын Руслан.
Но настало время перестройки, и опять все замыслы – на этот раз общие, Рассадиных и Хорхоевых – полетели к черту.
Реанимирован этот проект был лишь в девяностых годах, когда стали поговаривать о необходимости прокладки магистрального российско-китайского нефтепровода, который по всем прикидкам должен быть проложен в непосредственной близости от дожидающихся своего часа месторождений. Но заинтересованной стороной здесь выступило не государство, – соответствующих чиновников интересовали не далекие залежи, а суммы «откатов», получаемых ими в ходе дележки ставшего вдруг бесхозным народного добра, – а Руслан Хорхоев, которого всеми силами поддерживал Рассадин, знающий Южную Сибирь как свои пять пальцев.
Руслан, сам долгое время работавший в Министерстве нефтяной промышленности, через своих знакомых устроил так, что вся документация прежних экспедиций в Кызыл оказалась сосредоточенной у него в руках.
Государственные архивы вдобавок хорошенько почистили, чтобы еще кто-то не напал на след южносибирской нефти. Небольшая загвоздка случилась с документацией, датированной пятьдесят шестым годом, – Рассадин-старший при содействии Искирхана Хорхоева добился того, что архив той экспедиции, которой он командовал, был переведен в Грозный, где он затем хранился в архивах грозненского Института нефтегаза. Именно эту документацию, упакованную для перевозки в ящики, и вывезли из Грозного перед самой войной, осенью девяносто четвертого года: теперь вся информация, касающаяся истоков южносибирского нефтяного проекта, была целиком сосредоточена в руках Руслана Хорхоева.