Между прочим — это именно он был председателем Конвента с первого по четвертое прериаля. И — не сбежал… Загадка.
— Ну так зачем вы мне ее притащили? Смеху же подобно! Король — наследственный самовластный монарх! — осуществляет исполнительную власть, будучи подконтрольным Законодательному собранию! Кто до такого додумался — ставить телегу впереди лошади?
— Того требовали тогдашние обстоятельства, гражданин генерал…
— Я понимаю, что обстоятельства ТОГДА этого требовали!.. Я спрашиваю — СЕЙЧАС-ТО зачем вы мне это показываете?
…
— Гражданин Сийес!..
…
— Elki motalki!.. Вы что дурака валяете?! Вы всерьез думаете, что я этого пацана на трон сажать собираюсь?! Да даже если бы так — ему сначала выздороветь надо! Он же с постели едва встает! Какая из него «исполнительная власть»?!
— Но конституцией предусмотрено регентство, назначаемое Законодательным Собранием…
— Из числа ближайших родственников! Вам графа Прованского охота в исполнительной власти иметь? Или графа д'Артуа?[4] Вам самому-то не смешно?
— Но статьи Конституции можно ведь и изменить — пока ничего еще не решено…
— Да elki-palki! Как до вас не доходит! Вы что — хотите ВЕРНУТЬ БУРБОНОВ? Которые ничегошеньки не забыли из своих привычек и абсолютно ничего нового не хотят знать в жизни Франции? А самое главное — все тридцать миллионов простых французов от такого предложения шарахнутся, как от чумы, потому что это возвращение Старого Порядка! И никому из них такой подарок на фиг не нужен! Так что не вешайте мне больше лапшу на уши! А идите — и пишите то, что принять можно, а не то, что ни в какие ворота не лезет!
Глава вторая
Игра Наполеона
«Политику делать — это не яблоками торговать».
Атаман Бурнаш
1
Блин! Это тоже надо было видеть!
Я даже не предполагал за Бонапартом таких талантов! Хотя ведь знал уже, на что он способен! Даже после того, что произошло с хлебными торговцами!.. И даже при том, что я, можно сказать, лично участвовал в приготовлениях…
— Друг мой! Дорогой мой друг! — провозгласил Наполеон, торжественно вступая в камеру Барраса. И простирая в сторону последнего руки. — Как я рад! Как я безмерно рад вам сообщить, что все, наконец, закончилось!
Баррас — кукующий здесь уже второй месяц практически без всякого контакта с внешним миром — от неожиданности вытаращил глаза. А мое второе «я», не давая ему опомниться, все тем же размеренным речитативом продолжило:
— Вставайте, друг мой! Вам не нужно здесь больше находиться! Давайте немедленно покинем эту мерзкую обитель печали. Идемте! Позвольте мне обнять вас и помочь, мой драгоценный друг!