— Продолжай.
— Курсант Волкова. Наталья Волкова. Она учится в нашей группе.
Репина, стоящая вполоборота к окну, чуть повернула голову, и на нетронутой шрамами половине лица заиграла лёгкая улыбка.
— Она тебе нравится? — спросил Лехов. — Эта Наталья Волкова.
— Да, — кивнул Глеб.
— А Кажубей тут причём?
— Ему она тоже нравится… нравилась.
— Тебя это злило?
— Да.
— Почему?
На этот вопрос Глеб и сам не знал ответа. Действительно — почему? Вот если бы Кажубей терпеть не мог Волкову, если бы всячески доставал её, как Преклова, к примеру, тогда всё было бы понятно. Но нет. Волкову он не трогал. Как раз наоборот, частенько отзывался о ней весьма лестно. Особенно о внешних данных. Что было объяснимо. Глеб думал так же. Но по какой-то причине совпадение мнений не сближало его с Кажубеем, а разжигало ненависть. Странную, бессмысленную.
— Не могу объяснить. Я просто не хотел, чтобы Волкова и Кажубей…
— Глен, твою же мать, — скривился Крайчек.
— Так я и думал, — продолжил Лехов, говоря скорее с собой, нежели с присутствующими. — Видимо, новые инъекции действую сильнее прежних. Особенно в период созревания. Нужно изменить дозировку семнадцать-бэта-эфиров, — он ещё немного помолчал и взглянул на Крайчека. — У меня больше нет вопросов к курсанту.
— Свободен.
— Слушаюсь, господин воспитатель.
Глеб вышел за дверь и почувствовал, как по спине бегут холодные капли, смачивая форменную рубашку, прилипшую к пояснице.
«Неужели это всё? Меня не отчислят? И никакого наказания? Просто „свободен“?»
Он шагал по коридору, не веря в случившееся. Должен быть подвох. Скорее всего, у крыльца ждёт конвой. Пара штурмовиков с кандалами. Они закуют его, посадят в машину, и никто никогда не услышит больше о Глебе Глене. Всего лишь очередная потеря обучаемой единицы. Неизбежный отсев.
Но у крыльца никто не ждал. И возле казармы было пусто.
— Глеб! — Толян подскочил, будто ужаленный, и рванул навстречу появившемуся в дверях товарищу. — Ну что?! Ты как?! Наряды дали? Не переживай, я помогу. Я после обеда буду. Попрошу господина Крайчека…
— Всё нормально, Толь.
— Конечно, всё нормально! Главное, что не отчислили. Остальное — ерунда.
— Нет остального. Меня даже не пожурили. Будто и не случилось ничего.
— Как это?
— Вот так. Всё в норме, Толян. Всё в норме.