— Это правда, — равнодушно пожал плечами Глеб.
— Правда-то, правда, — не унимался Преклов, — только вот заслуги летунов в том я не вижу. За них же всё автоматика делает. Какая может быть заслуга, если ему под жопу сунули машину, где от системы наведения зависит больше чем от человека? Он — второстепенная деталь, а не солдат.
— Ну, ты загнул. И какое же отношение имеет сказанное тобою к пилоту транспортника?
Преклов задумался, но, не найдя вразумительно ответа, махнул рукой:
— Да один хрен.
— А танкист, по-твоему, тоже не солдат? — заинтересовался темой Ульрих.
— Почему? Танкист — другое дело. Он, по крайней мере, видит врага. И вообще, танкисты сродни нам, всегда на передовой, в самом горниле, мать его, боя! — Преклов выпятил грудь, воодушевлённый собственной речью. — Вот артиллеристы, те да. За них тоже всё машина делает. Получили целеуказания, пальнули с двадцати километров, и трава не расти. А туда же. Боги войны, бля. Если уж так рассуждать, то самый, сука, что ни на есть, боец — это ракетчик, который первым повернул ключ на старт в две тысячи двенадцатом.
— Будь здесь Крайчек, он бы тебе язык вырвал, — недобро покосилась Волкова.
— Да, — без тени обиды согласился Преклов. — Я буду по нему скучать.
— И я тоже, — вздохнул Димидов.
— И я, — поддержал Ульрих.
— Подберите сопли, — скривился Глеб. — Слушая вас, Крайек проблевался бы.
— А сам, можно подумать, и не переживаешь, — надул щёки Толян.
— О чём? — лениво поинтересовалась Волкова. — Боишься, что на тебя командиров не хватит?
Преклов насупился ещё сильнее, но разродиться гневной тирадой помешал голос из динамика:
— Если кто успел отстегнуть жопу от кресла, салажня, пристегните обратно, да покрепче. Мы идём на посадку.
— Три часа сорок шесть минут, — Глеб остановил таймер и кивком головы выразил Волковой своё почтение за точность расчётов.
Вибрация фюзеляжа снова усилилась. Холодная синева в крохотных иллюминаторах сменилась белой пеленой превратившейся скоро в удаляющиеся кучевые облака. Совет относительно пристёгивания задницы к креслу оказался отнюдь не лишним. Тряска началась такая, что Глебу пришлось напрячься, дабы унять выстукиваемую зубами дробь.
Мощный толчок снизу возвестил, наконец, о приземлении. Хотя поначалу его вполне можно было принять за падение. Рвущаяся обшивка и вихрь пламени в тот момент точно никого бы не удивили.
— Ну козлина! — прошипел Толян, нащупывая пряжку страховочного ремня подрагивающими пальцами.
— Всё, дармоеды, отдых кончился! Живо шмотьё в зубы и строиться! — демонстрируя завидную слаженность, орали два сержанта, перекрикивая шум открывающегося десантного люка.