— Послушайте, мисс, — наконец произнес он, — давайте будем мыслить здраво, хорошо? Вы хотите, чтобы я поверил...
— Я этого не писал! — так громко прошептал Корбин, что это было слышно даже Карелле, стоявшему в задних рядах.
— Это импровизация, — таким же громким шепотом ответил ему Кендалл.
— Я не желаю, чтобы они меняли...
— Да ради Бога, дайте же послушать!
В зале снова стало тихо.
Актеры на сцене замерли, глядя в зал и ожидая дальнейших указаний.
— Продолжайте, пожалуйста, — негромко произнес Кендалл.
На мгновение Риганти заколебался. Потом он кивнул Андреа, и та приняла первоначальную позу — руки сложены на коленях, голова опущена. Риганти снова начал расхаживать вокруг стула. Карелла подумал, что это у него неплохо получается — ходить кругами.
— Мисс, — грубовато-фамильярным тоном начал Риганти, — давайте будем мыслить здраво, хорошо? Вы хотите, чтобы я поверил, что вы дублировали главную роль в пьесе, девушку убили, а вы ни разу даже не подумали: «Эй, а почему бы мне не занять ее место?»
— Нет, я никогда не думала ничего подобного, — сказала Андреа.
— Вы что, не смотрите кино, мисс?
— Конечно, я смотрю...
— Вы никогда не видели в кино, как звезда ломает ногу, а дублерша занимает ее место?..
— Я такого не писал! — прошептал Корбин.
— Тсс! — шикнул на него Кендалл.
— ...и как у всех этих долбаных подсобных рабочих, которые сидят под потолком, рядом с прожекторами, захватывает дух, когда она начинает петь? И как у старика, который задергивает занавес, от удивления отвисает челюсть, — продолжал Риганти, кружа вокруг стула, словно акула, приближающаяся к намеченной жертве, — а старушка костюмерша, которая только что подгоняла костюм по девушке, стоит, словно ее громом поразило, и вообще весь этот долбаный театр приходит в изумление от того, как здорово дублерша выступает, — произнес Риганти, остановился прямо перед Андреа, ткнул в нее пальцем и воскликнул: — Вы хотите сказать, что никогда не видели подобных сцен, мисс?!
— Да, я видела...
— ...вы что, не смотрите кино?
— Я смотрю кино, но...
— Тогда давайте мыслить здраво! — крикнул Риганти и внезапно вышел из образа, перестал быть тем разъяренным детективом, который только что кружил по сцене, и в мгновение ока превратился обратно в нерешительного актера Марка Риганти, одетого в джинсы, мешковатый свитер и итальянские туфли. Он слабо улыбнулся и повернулся туда, где в шестом ряду сидели Кендалл и Корбин, ожидая, что они скажут.
— Браво! — прошептал Кендалл.
— Браво, вашу мать! — крикнул Корбин и пулей вылетел из зала.
* * *
— Если в этом мире существует что-либо, что я презираю целиком и полностью, так это писатели, — сказал Кендалл. — Я, пожалуй, стал бы счастливейшим из смертных, если бы у меня появилась возможность поставить телефонную книгу. Дайте мне несколько опытных актеров, и, клянусь, я сделаю из постановки телефонной книги гвоздь сезона.