Скорее человек на пять, чем для одной девушки, а две другие возвращали в шкаф мои вещи. Нурали показал мне в разных комнатах кнопки вызова охраны. Для местной связи служил небольшой агрегатик вроде телевизионного пульта. Мраморный бассейн тоже управлялся электроникой.
— А нормального душа или ванны здесь нет?
Нурали потупился.
— Душевая кабина и прочая сантехника — за зеркальными дверями вокруг бассейна.
— А видеокамеры? В целях безопасности?
— В целях безопасности было бы лучше, когда бы они были. Но во всех покоях восточного крыла нет ничего подобного. Только по периметру зданий, на лестницах и в коридорах. Нет даже в покоях его высочества.
— Он тоже в этом крыле?!
— Да. Здесь расположены все частные покои. Хозяйские и для личных гостей его высочества. Поэтому внутри минимум людей, чтобы не беспокоили понапрасну возней и болтовней.
— Но тогда, если здесь нет видеонаблюдения, почему вы не можете заходить ко мне без компании горничных?
— Именно поэтому. Мужчина не может быть наедине с женщиной, которая не является его родственницей.
— Но вашего патрона не смущает этот обычай!
— Пожалуйста, еще раз прошу вас, не сравнивайте.
— Не смущал и вас всего пару минут назад, когда мы с вами болтали в коридоре при не работавшей системе слежки!
— Забудьте об этом. Пожалуйста.
— Что-то изменилось? Вам больше не грозит казнь?
По лицу Нурали пробежала тень, и он покачал головой.
— Очень сожалею о том разговоре. Пожалуйста, простите, что забылся и невольно вас смутил. Я был вне себя из-за аварии.
— Это вы простите мою несдержанность. Но я же чувствую, что что-то происходит. Между вами и вашим патроном. Что-то очень нехорошее. И явно не из-за аварии. Из-за меня?
Он кашлянул. Пригладил усы, бороду. Посмотрел в пол.
— Можно, я не буду отвечать? Вечером за ужином с его высочеством сами расспросите. Это проблема моего господина, а я всего лишь, как умею, помогаю ее решать. Но не вините себя. Вы не виноваты, что родились женщиной с такой внешностью.
— Все-таки, Нурали, проблема во мне! Шерше ля фам!
Он вдруг рассмеялся. Я впервые слышала его смех! Причем смех Нурали оказался таким заразительным, что я тоже захохотала. А потом зафыркали и захихикали горничные.
— Ну все, Нурали. Ваша песенка спета! Рассмешили стольких женщин, которые вам все вовсе не родственницы!
— Ошибаетесь, моя госпожа! Далеко не все. Диляра и Ясмин — дочери моего троюродного дяди, Малика — моя племянница, а Эльнара — ее кузина по материнской линии!
— Выходит, одна я здесь чужая затесалась?
— О, это дело поправимое! — Он выразительно развел руками. — У меня много холостых родственников.