— Сказал бы честно, что сам хочешь пораньше лечь, — обиделся Салтан, — я бы понял. Знаю, ты плохо переносишь разницу временных поясов. — (Утром «рас эль-шафранские близнецы» вернулись из Канады). — И не любишь музыку.
— Да, я к ней равнодушен, — согласился Гамид.
Из всех радостей земных он любил только женщин. Старый эмир даже порой мрачновато шутил, что Рас-эль-Шафран стал известен не столько благодаря нефти, сколько благодаря «донгамидским» похождениям в Европе его младшего сына, воспетым желтой прессой.
А Салтан обожал музыку. Не предназначь ему судьба стать эмиром, он прославился бы как великий пианист. И еще он обожал свою единственную жену. Их отец тоже не держал гарема, находя эту старинную забаву накладной для казны, и как бы на западный манер ограничился одной женой, с которой они составляли гармоничную пару, но такой нежной близости, как между Салтаном и Тамилей, у родителей Гамид не видел.
Как наследник, брат должен был жениться рано — какое счастье, что от самого Гамида этого не требовали! — и ему подобрали невесту, которую по традициям до свадьбы ему не полагалось видеть. Конечно, жениху с невестой все же устроили «случайную» встречу, и не где-нибудь, а в Миланской опере. Принцесса Тамиля тоже получила европейское образование, но не в Англии, как Салтан, а в Италии, причем образование музыкальное. Не исключено, что именно это обстоятельство оказалось решающим при выборе из прочих принцесс-претенденток на роль жены будущего эмира Рас-эль-Шафрана.
У них были соседние ложи, и Салтан сразу с огорчением понял, что фотографии Тамили — откровенная ретушь. Скрепя сердце, он все же заговорил с ней через перегородку между ложами, и тут произошло чудо! С первой же фразы Тамили, произнесенной мелодичным голосом, и по теплому свету ее глаз он вдруг понял, что их брак уже заключен на небесах! Позднее Тамиля призналась ему, что тогда в Миланской опере она испытала то же самое.
Молодожены купались в счастье — играли и пели, а потом коренастенькая, скуластая Тамиля начала рожать Салтану одного сына за другим. После четвертого на свет появилась девочка. Романтичные родители назвали ее Шахерезадой. К тому времени Салтан давно уже сменил на престоле отца и вместе с холостым по-прежнему братом рьяно занимался реформами и просвещением. Рождение Шахерезады совпало с открытием оперного театра, и Салтан цвел от гордости за оба своих детища.
— По-моему, ты рад дочери больше, чем даже первому сыну, — говорил Гамид. — Но какая необходимость тебе самому ее купать? Мужчина не должен видеть свою дочь голой. Это дурной знак.