Третий по счету старейшина стоял, недоуменно провожая глазами уходящих (он не мог понять случившегося), как вдруг услышал тихий голос Иисуса: «Дауд, прозванный Несосчитанным за свое богатство, приблизься». Старейшина шагнул, и его взор, точно магнитом, был привлечен к новому имени на песке, начертанному рукою Иисуса. Дауд замер. Имя на песке точно вспыхнуло огнем, затем погасло, и вместо него в памяти образовалась ночь, страшная ночь. Море, грозное, как бы взбесившееся, гнало в ночи вздыбленные волны, с грохотом обрушивавшиеся на полуразбитое суденышко, потерявшее управление. С грохотом масса воды обрушилась на двух уцелевших из всего экипажа людей, которые привязали себя к остаткам сломанной мачты. Это были владельцы судна — богатый торговец Барух и матрос Дауд. Они отчаянно боролись за жизнь. Снова и снова по палубе прокатывались волны, не давая им дышать, и каждый глоток воздуха они могли считать последним. Потом приподнятое волною суденышко с треском обо что-то ударилось, и куски обломков мачты вместе с людьми полетели в пучину…
Когда Дауд пришел в сознание и открыл глаза, он понял, что выброшен на берег. Светила луна. Море еще волновалось и шумело, но уже без прежней ярости. Дауд приподнялся и ощупал себя: тело ныло, но кости как будто были целы. Мокрая одежда липла к телу, и ему было холодно. Оглянувшись, он увидел невдалеке от себя владельца суденышка; фигура его, неестественно изогнутая, была распростерта на выступавших из земли камнях. Дауд подошел ближе и увидел, что хозяин, по-видимому, мертв. Руки его были разбросаны, голова закинута назад. Лунный свет высвечивал серебряную оправу кривого ножа на поясе мертвого. Первой мыслью Дауда было то, что нож ему очень пригодится на этой неизвестной земле, где он теперь находился, где, может быть, ему придется встретиться с дикими животными и недобрыми людьми.
Когда он стал отцеплять пояс с ножом, руки его нащупали другой, более широкий пояс под одеждой хозяина. Молниеносная догадка осенила Дауда: хозяин, предвидя крушение корабля, нацепил на себя широкий пояс со множеством карманов, в которых спрятал свои драгоценности. Торопливыми движениями Дауд расстегнул пояс и стал вытаскивать его из-под грузного тела. Для этого ему пришлось изрядно потормошить мертвого. Он запустил пальцы в одно отделение пояса и вытащил оттуда что-то вроде камешка. В лунных лучах камешек на его ладони тотчас расцвел, загорелся изнутри как бы пламенем. Это был большой алмаз. «За один такой камешек, — пронеслось в голове Дауда, — можно купить большой дом с садом. Можно каждый день есть дымящийся плов, в котором совсем мало риса, а все остальное — мясо и пряности… Он купит красивых невольниц…» Пояс оказался чрезмерно длинным для тощего Дауда. Наконец он приладил его на себе. Внутри его все пело и ликовало — какая пришла к нему удача! Он теперь богат! Рука его нащупала рукоять кривого ножа — свое богатство теперь он будет защищать от всех и вся. Он решительно зашагал на запад. Пройдя некоторое расстояние, он убедился, что взял неправильное направление. Он шел по мысу. Перед ним снова клокотало море. Надо было повернуть назад и мимо покинутого трупа хозяина идти дальше, где показались какие-то возвышенности. Проходя по тому месту, куда его выбросили волны, он вдруг услышал слабый голос: «Дауд» — и увидел, что его хозяин, которого он считал мертвым, сидит, приподнявшись, на земле. «Да-уд», — снова позвал хозяин. Матрос подошел. Хозяин долго смотрел в его лицо, а потом слабым голосом произнес: