По пути на передовую мы проезжаем мимо разбитой снарядами школы. Вдоль ее фасада высокой двойной стеной сложены новенькие светлые неполированные гробы. Они еще пахнут смолой, сосновым деревом и лесом. Их здесь по крайней мере сотня. Сколько искалеченных жизней. Сколько семей потерявших своих сыновей на этой войне. И ради чего?
Вся линия фронта находится в скрытом движении. Ночью мы пытаемся выяснить обстановку. У нас сравнительно тихо, поэтому мы слышим, как за линией обороны противника всю ночь катятся железнодорожные составы, безостановочно, до самого рассвета. Французы не отходят, а, наоборот, подвозят войска, — войска, боеприпасы, орудия. Английская артиллерия получила подкрепления, это мы слышим сразу же. Кроме того, сюда перебросили изрядное количество этих французских игрушек, что стреляют снарядами с ударными взрывателями. Настроение у всех подавленное. Никто не желал здесь умирать. Фронт — это клетка, и тому, кто в нее попал, приходится, напрягая нервы, ждать, что с ним будет дальше. Мы сидим за решеткой, прутья которой — траектории снарядов. Мы живем в напряженном ожидании неведомого. Мы отданы во власть случая. Когда на меня летит снаряд, я могу пригнуться — и это все. Я не могу знать, куда он ударит, и никак не могу воздействовать на него.
Возможно именно эта зависимость от случая и делало нас такими равнодушными. Еще год назад я был совершенно нормальным обычным человеком, стремящимся к чему-то. Узнавать, исследовать что-то новое. Достичь чего-то в жизни. Теперь же я хотел только выжить. Думаю, мы все только об этом и думали. Меня могут убить — это дело случая. Но то, что я остаюсь в живых, это опять-таки дело случая. Я могу погибнуть в надежно укрепленном блиндаже, раздавленный его стенами, и могу остаться невредимым, пролежав десять часов в чистом поле под шквальным огнем. Каждый солдат остается в живых лишь благодаря тысяче разных случаев. И каждый солдат верит в случай и полагается на него. Но в последнее время я верил только в одно — в свой таинственный серебристый предмет в форме кабана. Мой талисман, доставшийся мне случайно, и неоднократно спасавший мне жизнь. Поначалу я может и списывал это на волю случая и везения. Но то, во что я превращался, в моменты опасности, невозможно было списать на какой-то случай.
В последние дни все чаще говорили о новом наступлении на французов. Пора бы уже прорвать их линию обороны. Вот только за время передышки, связанной с пополнением припасов и резервов, лягушатники так укрепились, что их и не выкурить с наскока. Недавно нам выдавали сыр. С одной стороны это хорошо, потому что сыр — вкусная штука, но с другой стороны это плохо, так как это было признаком того, что нам предстоит попасть в переплет. После того как нам выдали еще и водку, у нас стало еще больше оснований ждать беды. Выпить-то мы ее выпили, но все-таки при этом нам было не по себе.