Нам пополняют запасы патронов и ручных гранат. Штыки мы осматриваем сами. Впрочем, штык во многом утратил свое значение. Теперь пошла новая мода ходить в атаку: некоторые берут с собой только ручные гранаты и лопату. Отточенная лопата — более легкое и универсальное оружие, ею можно не только тыкать снизу, под подбородок, ею прежде всего можно рубить наотмашь. Когда колешь штыком, он часто застревает; чтобы его вытащить, нужно с силой упереться ногой в живот противника, а тем временем тебя самого свободно могут угостить штыком.
И вот наступил тот самый день, когда нас отправили в бой. Точнее было бы сказать ночь. Наши любят проводить атаки ночью. Эффект неожиданности и ужаса. Но вот уже начинает светать, а у нас все по-прежнему спокойно. Когда же будет дана команда для наступления? Надо мной взлетают и опускаются осветительные ракеты и световые парашюты. Все во мне настороже, все напряжено, сердце колотится. Мои глаза то и дело задерживаются на светящемся циферблате часов: стрелка словно топчется на одном месте. Сон смежает мне веки, я шевелю пальцами в сапогах, чтобы не уснуть.
И вот началось. Среди ночи мы просыпаемся. Земля гудит. Над нами тяжелая завеса огня. По звуку можно различить снаряды всех калибров. При свете мгновенных вспышек мы смотрим друг на друга. Лица у всех побледнели, губы сжаты. В убежище медленно просачивается неприятно серый свет, и вспышки падающих снарядов становятся бледнее. Наступило утро. Теперь к огню артиллерии прибавились разрывы мин. Нет ничего ужаснее, чем этот неистовой силы смерч. Там, где он пронесся, остается братская могила.
Огонь не утихает. Местность позади нас тоже под обстрелом. Куда ни взглянешь, повсюду взлетают фонтаны грязи и металла. Атака не начинается, но снаряды все еще рвутся. Мы постепенно глохнем. Теперь уже почти все молчат. Все равно никто не может понять друг друга. Пора начинать. Я знал, что стоит мне только сжать свой предмет, и все изменится. Исчезнет страх. И проснется ярость, заражая всех неистовой жаждой убивать. Всех кто был со мной. И мы ринемся несмотря ни на что на врага. Но я боялся предмета. Я боялся того что он делал со мной. И с другими. Надо было остановиться. Я оставлю его на крайний случай. Использую только тогда, когда от этого будет зависеть моя жизнь.
Неистовый вой и ослепительная вспышка. Один из новобранцев, прибывших совсем недавно, похоже сошел с ума. Он пригибает голову, как козел, и бьется лбом о стену нашего окопа. Если выживем и после сегодняшней бойни, надо будет попытаться отправить его в тыл. Совсем еще зеленый юнец, только из школы. Мы тоже были такими молодыми и неопытными. Но выжили. Я знал, благодаря чему сам дожил до этого дня. Но помочь другим…