Выйдя из гостиницы, я сразу повернул за угол, избегая открытых пространств, и пошел по тропинке, петлявшей между кустов и деревьев и ведущей к набережной.
На пересечении тропинки с улицей пришлось остановиться, чтобы пропустить три грузовика, два из которых не были военными. Это меня удивило – на открытых кузовах машины везли кирпичи, металлические строительные леса и, кажется, мешки с цементом.
Оглядевшись по сторонам, я перебежал улицу и нырнул в продолжение этой тропинки.
Перестрелка еще продолжалась, но очевидно дело шло к концу. Вместо автоматных очередей звучали одиночные выстрелы, да и они тонули в шуме моторов въезжавших в город машин.
И вдруг совсем рядом раздался знакомый голос:
– Стоять! – по-командирски рычал на кого-то генерал Казмо. – Смирно!
Я осторожно пробирался на голос и внезапно остановился, пораженный.
На улочке перед генералом выстроились в шеренгу семь или восемь солдат. Все они были в военной форме, которую я сам однажды носил во Вьетнаме.
– Сержант! – рявкнул генерал. – Ваше отделение должно прочесать все постройки в конце набережной! Пленных не брать!
– Слушаюсь! – в свою очередь рявкнул сержант и побежал со своими подчиненными выполнять приказ.
Мне захотелось убить генерала, но тут же я вспомнил о данном себе пять минут назад обещании.
А в это время снова зазвучал его голос.
– Ко мне! Быстро! – кричал он, но я не видел, к кому он обращался, пока перед ним не остановился Тиберий и еще один парень из его десятки.
– Где остальные? – строго спросил генерал.
– Там! – Тиберий показал рукой на небо.
– Патроны остались? – спросил Казмо.
– Нет, – сказал Тиберий.
– Хорошо! – генерал выглядел очень самоуверенно. – Быстро на виллу, передайте Феликсу приказ: выдать еще боеприпасов. Уйдете в горы! В плен не сдаваться! Исполняйте!
Тиберий и второй парень побежали за угол двухэтажного домика, стены которого радовали взгляд ласковым розовым цветом. Бежали они медленно, и видно было, как Тиберий припадает на правую ногу, а второй парень пытается поддержать его, не дать ему упасть.
Генерал тем временем посмотрел по сторонам и пошел себе спокойной походкой посередине улицы в сторону моего любимого кафе.
Я, наплевав на осторожность, пересек дорогу прямо за его спиной, но он не обернулся.
Тропинка вывела меня в задний дворик какого-то домика и там, увидев сарай и вход в погреб, я решил спрятаться.
Двери в сарай оказались наглухо забитыми, но зато погреб был открыт, и я спустился по мокрым бетонным ступенькам вниз, аккуратно прикрыв за собой крышку. Все сразу погрузилось в полную темноту, и я застыл на предпоследней ступеньке, боясь сделать следующий шаг. Но очень быстро глаза мои стали привыкать к темноте, и уже через минуту или две я смог различить самое светлое место в погребе – рядом с винными бочками в потолке находилось отверстие вентиляционной трубы, выходящей наружу, но, по-видимому, из-за того, что сверху эта труба была прикрыта зонтиком-колпачком против дождя, яркий свет в погреб не проникал. Но все равно под этим отверстием темнота была более разреженной, и я подошел туда, еще раз осмотрел небольшой погреб, пытаясь найти табуретку или хотя бы что-нибудь, на чем можно было бы сидеть, но ничего не увидел, и прислонился к бочкам, прислушиваясь к жизни наверху, в городе. Но там было тихо, или, что вполне возможно, никакие звуки просто не проникали в погреб.