Ночной молочник (Курков) - страница 31

– Мне нужен большой серый, – вздохнув, сказал Дима.

– Насколько большой? – поинтересовалась хорошо утепленная женщина.

Дима показал руками примерный размер мурика. Потом объяснил, в чем его проблема. Про горе жены рассказал, про фотографию кота в рамке с траурным черным уголком.

– Ой, у меня самой, когда Салфеточка под машину попала, микроинфаркт был! – всплеснула руками женщина. – Вашей жене с мужем повезло! А мой меня три недели подряд дурой называл!

Дима похвалу в свой адрес «съел» с удовольствием. Хотел было для продолжения диалога поругать мужа продавщицы котят, но вовремя остановился. Потому что заметил, как в глазах у женщины мысль сверкнула.

– Есть у меня один серый кот на примете, ничейный. Я его подкармливаю, я же на первом этаже живу, – заговорила она сквозь приветливую улыбку. – Как вашего-то звали?

– У него две клички было. Для жены – мурик, а для меня – мурло… Но главное, чтобы на мурика отзывался!

– Они за рыбу с колбасой на что угодно отзываться будут! Приезжайте через недельку. Я его одомашню и к новой кличке приучу!

– А сколько будет стоить? – осторожно спросил Дима.

– Ну, сколько не жалко, плюс на колбасу и вообще еду… Гривен пятьдесят…

Дима кивнул. Взял у женщины номер ее телефона, потому что не помнил, какие у него смены на следующей неделе, и отправился бодренькой походкой в «кафешку-разливайку», примеченную им по дороге на птичий рынок. Теперь можно было не просто согреться стопочкой водки, а и отметить будущее возвращение домой «блудного мурика».

16


Киевская область. Макаровский район. Село Липовка

Яся заплакала около двух часов ночи. За окном тихо было, как в глубоком погребе, где даже мыши не водятся. Ирина ноги с кровати на деревянный пол опустила, горячими ладошками лицо разгладила, глаза открыла. Ясю на руки взяла, поднесла ротиком к левой груди, и снова тишина в доме воцарилась. Только едва слышимое чмоканье младенческих губок. Да и то, не ушами Ирина это слышала, а кожей своей.

Спать расхотелось. От деревянного пола ступням бодрящий холодок передался.

Подумала Ирина о Егоре. Вот это кавалер! Сильный, высокий, хороший кофе любит. Обходительный. И со вкусом к одежде. Ведь как он тогда сразу в машине ей сказал про платок! Обычный мужчина ничего не скажет. Обычному все равно, что на женщине надето, тем более на незнакомой. А он сказал! И не потому, что она ему тогда понравилась! Как такое пугало, укутанное в серый платок, может кому-то понравиться?! Да ведь она сама решила пугалом одеваться. Чтобы спокойно вечером с маршрутки до дома дойти. Чтобы ни один из вечно подвыпивших местных мужиков на нее внимания не обратил. Потому что избавь Бог от их внимания, от их вечного перегара и грубых рук. Это раньше ей думалось, что надо всегда за собой следить, тогда и жизнь к ней добрее станет. Доследилась за собой, докрасилась! Затащил ее к себе в хату Михаил Якович, ее первый учитель. Сказал, старые фотографии покажет. А закончилось все вином, шоколадом и диваном, над которым на стенке гобелен с пучеглазой зеленой русалкой висел. Вот тебе и конец романтики! Мечтала о Бельмондо, а получила местный вариант пятидесятилетнего сельского Луи де Фюнеса с проседью на груди и вздутым, как футбольный мяч, животиком. Она еще помнила эту странную упругость его живота. Может, это болезнь какая-нибудь?