Старый костяной нож Истман купил в лавке старьёвщика, когда удалось избавиться от охраны и улизнуть в город. Той же ночью он подменил им нож из сокровищницы. Кольцо он тоже купил - простенькое, серебряное. Оставалось провести ритуал. Нужна была жертва...
Ручей, о котором говорила Ольгери, оказался не так уж и близко. В путь они двинулись на рассвете, а когда Истман открыл глаза, солнце стояло уже высоко. Колдунья сидела неподалёку, тяжело дыша и опустив в воду руки.
- Тяжелый ты, - заглянул в лицо Сайли. - Бабуля совсем умаялась. И я тоже.
- Пустое, - махнула на внука женщина. - Ты молодой, часок отдохнуть - хватит. Особенно, если вон туда по бережку пройдёшь.
- А что там, ба?
- Лещина. Орех силу даёт. Набери, сколько сможешь - не все ж нам сухари грызть.
Упрашивать мальчишку не пришлось. Дождавшись, пока он скроется за кустами, травница подошла и, приподняв за плечи, подтащила раненого к ручью.
- Ну и пусть погуляет пока. А мы тут с тобой управимся.
Истман отвернулся и зажмурился - он делал так всякий раз, когда колдунья стягивала с него штаны. Но в этот раз она взялась и за рубаху, попросту срезала с него грязную, пропитавшуюся потом и кровью ткань вместе с повязками
- Стесняешься? Ну и напрасно. Глупости всё это. А я для глупостей уже старая. Ты на лицо-то не гляди, побольше мне лет, чем сразу видится. Может, кровь отцовская годы сбавляет, может, дар молодит. А может, оттого это, что в кармане сижу, в большой мир хожу редко. А ты давай, ежели дела какие... Ну, отойду я, отойду, раз смущаю.
Тело уже немного слушалось, удалось даже повернуться на бок и приподняться на локте. Но это стоило ему всех сил - после опять упал на спину, кожей чувствуя каждую веточку или камушек под собой. Снова закрыл глаза, когда вернулась Ольгери, и зябко поежился, чувствуя как по телу скользит намоченная в ручье тряпка.
- Я за свою жизнь, знаешь, сколько детей перемыла? Что своих, что чужих. Чужие-то, дали боги, живы ещё. А мои... Сайли один остался - дочкин младшенький. Второй год уж со мной. А время-то смутное. Нам бы за Чертой пересидеть - так не сидится. Пустое там место, такое пустое, что аж страх берет. Другие живут себе и горя не знают, а мне не усидеть. И дети мои такими были - всех, как одного в большой мир потянуло... А тут война эта. Вот и осталось двое нас. Ходим туда-сюда, хоть и боязно. Так надо ведь. Трав насобираем, кореньев каких. Оно-то и на той стороне растёт, да только пустое, как и само место - нет в тамошних травах ни силы, ни пользы, а отсюда принесёшь, еще на полгода сгодятся. А в этот раз тебя вот подобрали, дело доброе сделали - в другой раз зачтется.