Город тысячи харчевен был последним человеческим поселением на нашем пути. Стоило каравану перевалить через холмы — и началась безлюдная дикая местность. Огромные птицы кружили над караваном, каждая размером с небольшой самолет. В полдень их крылья то и дело закрывали солнце, но это было еще полбеды: птицы кричали так пронзительно и жалобно, как будто их жарили и ели прямо там, в поднебесье.
— Гарольд? Может, у них болит что-то?
— Они здоровее нас с тобой!
— Тогда почему так орут?
— Порода такая. Похоронники называются.
Я покосилась в небо. Похоронники метались, всплескивали крыльями, то падали камнем, то снова набирали высоту. Им явно нравилось над нами издеваться.
— Гарольд? Может, их разогнать?
— Будет приказ — разгоним, — степенно отвечал Гарольд.
Но приказа не последовало. Птицы мало-помалу отстали сами по себе. У меня на душе стало легче, но ненадолго: теперь вокруг воцарилась тишина, как под подушкой. Не шелестели листья. Совсем не было ветра. В низинах собирался туман. Лошади ступали по траве совершенно бесшумно, только где-то в хвосте колонны, в обозе, глухо звякал колокольчик.
Мне опять захотелось домой. Подумать только: пока я здесь воюю, там застыл в воздухе падающий снег, замерли троллейбусы и машины, мама замерла у себя на работе перед экраном компьютера, и экран не мерцает…
Надеюсь, с ней ничего не станется, пока я здесь? С ними со всеми без меня ничего не случится?
— Гарольд… А что бывает с теми городами и странами, откуда ушло Королевство?
— Живут себе. Некоторые получше, некоторые похуже… Оберон… его величество говорит, что со временем такой мир может разрастись со страшной силой, покорить небо и землю, а потом построить огромный летающий дом и улететь к звездам.
— Гарольд, — у меня вдруг пересохло во рту. — А Оберон не говорил…
— Не «Оберон», а «его величество»!
Я не стала с ним спорить. Хлопнула пятками по упругим бокам моего Серого, тот зашагал быстрее, перешел на рысь (меня стало трясти и подбрасывать) и скоро оказался в голове колонны.
Крокодилоконь Оберона (это чудище звалось нежно — Фиалк) плыл над дорогой, едва касаясь ее широченными копытами. Стражники покосились на меня, но пропустили к королю; рядом с Фиалком шел коричневый конь принца, покрытый попоной так, что виднелись только хвост и голова.