Жадность ромейско-хазарского шпиёна работала на нас. Игра получалась настолько сложной… Хотя нет, не слишком. Просто мы не знали Киева, его жизни, его реальностей. Ни мы, ни люди Буревоя, приданные посольству. Изя пошептался со Звягой и отправился к Вукомилу. Играть предстояло вместе.
Гибель Заслава отразилась на всех. В нашем посольстве умолкли шуточки, Галка постоянно ходила с зареванными глазами. „Стрибоговы дети“, вечно ругавшие нашего медведя за спиной, и, как выяснилось, любившие его, как второго отца, тренировались с жутким остервенением. К ним постоянно присоединялись всё новые и новые гридни из дружин и Светлена, и Игоря. Князья не протестовали. Наша выучка была нужна в каждом подразделении.
В Кордно Неждана получила предложение от Буревоя и неожиданно ответила отказом. И не из-за уже имевшихся у скрытника двух жен. Их она конкурентками не считала. Сестренка выкатила условие: свадьба будет в Царьграде. Точнее, на развалинах. „Сказала: „Так, чтобы щит прибить было некуда, — писал скрытень. — И чтобы крови минимум по щиколотку. Во всем городе“. И что теперь делать?“ Посоветовать влюбленному было нечего. Только брать Царьград. И надеяться, что к этому моменту невеста успеет немного остыть.
Сестренка тоже написала. Она носилась с идеей создания отряда „сестер Мокоши“. А пока вятичские девчата, оказавшиеся недостаточно воинственными, никак не могли собраться, тренировала парубков, создавая конкурентов спецназу Светлена. И втягивалась в работу будущего мужа. Чувствовалось, что Бура она рассматривала именно в этом качестве. Судя по всему, думала, что стоять Царьграду осталось недолго.
Доверие киевлян к нам сильно возросло. До общей страны еще много лет. Но первые шаги к тому, чтобы стать настоящими союзниками, сделаны. Жаль, что скрепила нас кровь. Но, наверное, иначе и не бывает. Самый крепкий бетон всегда замешан на этом связующем. Появился долгосрочный план совместных действий. Над причерноморскими степями нависла русская тень. Правда, степи об этом еще не подозревали. Так же, как Итиль и Царьград.
Осенью пришли вести из Кордно. Ярый активно занимался экономикой и производством. Точнее, внедрением в вятичские мозги необходимости технического прогресса и всеобщей грамотности. Победного шествия революционных идей не наблюдалось, дела продвигались достаточно туго. Но успехи были, и немаленькие.
Легче всего оказалось с металлургией. Качество стали наших вещей будоражило умы местных кузнецов, и ковать такие же хотел каждый уважающий себя мастер. То есть, все поголовно. Домны к моменту отъезда гонца еще не чадили, прокатные станы не гнали лист миллионами тонн, механические молоты пока не заменили молотобойцев, и даже до сварочных печей в кузнях дело не дошло. В Кордно „всем миром“ заложили первую печь. Прокатку за счет нескольких простых устройств убыстрили и облегчили в разы. Собственно, и всё. Но энтузиазм был такой, что дай волю, и через пару-тройку лет в каждой веске будут гнать железо. В глиняных печах и на дровах. Прямо „Большой Скачок“. Китайцев в конечном итоге не устраивало качество полученного ими чугуна. Нас, честно говоря, тоже. Но у нас и карта угольных месторождений имелась, как и железных, и чертежи домн, и много чего еще…