– Нэ, – Армен покачал головой. – Хан сказал от тэбя не отходить нэ на шаг. Больно уж ты слипкий.
Я удивленно посмотрел на Армена, а затем досадливо плюнул себе под ноги.
– Скользкий, умник.
– Я так и говорю, да.
Да-да. Черт бы тебя побрал. Видимо, от тебя мне не отделаться. И первым сойду с ума я. Это уж как пить дать.
– Куда едэм?
– Домой.
Напьюсь и завалюсь спать. Так я хоть не буду слышать голоса этого джигита. Я надеялся, что на этом моя работа на Хана закончится, не подозревая, что это только начало. Начало безумной круговерти...
1
– Я все делал так, как вы и говорили, доктор. Но вас слишком долго не было. Очень долго. А Они не ждут. И мне пришлось предпринять контрмеры.
– О боже. Что вы натворили?
– Они опять попытались меня достать. Но у Них снова ничего не получилось. Вы мне говорили, доктор, сидеть дома и никуда не выходить. Ждать вас. Я ждал. Долго ждал. Я даже на работу не стал звонить. Потому что Они могли подслушать.
Лаврентьев тяжело вздохнул. Он не видел своего пациента три недели. И даже чуть больше. После того, как произошло несчастье с его женой, ему было не до того. И Фомин на время исчез из его поля зрения. И оказывается, страшного это ничего не принесло... Фомин следовал всем инструкциям. Он заперся у себя в загородном доме и не выходил оттуда. Все три недели. Так, по крайней мере, он говорит. И Лаврентьеву вроде нет причин не доверять ему. Вчера врач звонил на работу вице-президента, и его шеф сообщил, что Фомин уже несколько дней не появляется в компании. Ему звонили домой – и в городскую квартиру, и в загородный особняк. В последнем трубку подняли. И Фомин вполне здраво заявил, что ему нужен отдых. Президент решил, что его работник, возможно, приходит в себя, и оформил тому отпуск. Лаврентьев выслушал тираду президента и не стал убеждать его в обратном, не стал обнаруживать свои сомнения. Он-то знал истинный смысл слов своего пациента. Фомин научился обманывать весьма правдиво. Потому что Они очень умные враги. И Их очень много.
Лаврентьев боялся: после многих дней, что он не видел Фомина, тот окажется совсем невменяемым. Но нет, за это время болезнь не слишком прогрессировала. Фомин слепо следовал указаниям психоаналитика, что говорило о том, что беспокойный пациент еще не решился отнести доктора к числу своих врагов. Лаврентьева это обрадовало больше всего.
– Вы все время находились дома, как я вам и велел?
– Да, доктор. Это правда.
Не во всем, хотелось добавить Лаврентьеву. Фомин говорил, что никому не звонил. Но ему звонили, с работы уж точно. Он промолчал об этом. Значит, вполне возможно, утаил и еще что-то. Лаврентьев внимательно наблюдал за лицом пациента, который лежал с закрытыми глазами на кушетке. По лицу ничего нельзя было прочесть. Умиротворенное, спокойное, словно человек спал и видел хороший сон. И говорил во сне. Без всяких эмоций, будто пересказывал содержание своих сновидений.