Я хмыкнул. Еще бы! Знали бы они, с кем связывались, что этот Лор в Чечне глотки перерезал и находил в этом удовольствие, – наверное, за версту обходили бы.
– А вчера ты суженого Глашки не видел, отец?
– Не видел, – замотал головой «отец». – Так у меня хозяйство. Че я буду за каждым глядеть... Сегодня.
– Что сегодня? – не понял я.
– Сегодня его видел. Раненько утречком шел на рыбалку, и он от Глашки выходил. Очень рано... Глашкин дом в начале деревни, никуда не деться. Возле него проходишь все время.
– Значит, и сегодня он должен быть у Глаши? – воодушевился я.
– Может и быть. Кто его знает! Либо у себя в избушке. А может, и уехать куда решит. Дело-то молодое. Но к Глахе он вернется. Я в этом не сомневаюсь. От такой девки так просто не уйти, точно говорю.
Мужичок даже причмокнул, словно только что попробовал десерт.
– А где деревня ваша, отец?
Рыбак приподнялся и протянул руку в обратном от моста направлении:
– С полкилометра пройдете вдоль бережка. И увидите.
– Я думал, что в ту сторону все время лес.
– Деревня наша. Живописное местечко. Лес, речка.
– Ясно, – я встал. – Ну, спасибо, мы пойдем. Может, тебя, отец, проводить немного, чтобы эти... – Я кивнул в сторону, в которой скрылись обидчики рыбака.
– Да я уж доберусь, – отмахнулся он. – Там, – он махнул рукой в сторону своей деревни, – свои люди.
Я не стал настаивать и двинулся к мостику. Армен поспешил за мной.
На мосту я остановился. Посмотрел в ту сторону, где находилась избушка лесника, затем в противоположную, – где находилась деревня. Спросил у запыхавшегося, остановившегося возле меня Армена:
– Ну что, позвоним Хану или сразу поедем к нему?
– Лучшэ поехали, – неуверенно произнес джигит.
Это «лучшэ» у него в устах звучало как «хрен его знает». Лучше или не лучше. Но раз поехали, значит, поехали.
– Но ты маладэц, блят, – в который раз похвалил меня горец. – Мошка у тебя хорошо варит.
– Башка, – поправил его я.
– Знаю, да. Я и говорю.
Я усмехнулся и двинулся к «БМВ». Армен семенил позади меня. Делать больше на природе было нечего. Я опять довольно ловко отработал свой гонорар. Но осознание этого мне снова отчего-то не доставило удовлетворения.
1
Сегодня он целый день провел в своем номере, в шикарном люксе одной из самых престижных гостиниц столицы. Вот уже прошел почти месяц после того, как он вышел на свободу. Целый месяц свободы. И впереди максимум еще один. Он считал, что не дотянет до этого максимума, но теперь готов был повременить со слишком категоричным вердиктом.
Он многое успел за этот месяц. Очень многое. И сегодня он наконец решил, что настало время главной встречи. Нужно было завершать игру. Потому как ему за оставшийся из отпущенного врачами срок необходимо было сделать еще одно: успеть повидать мать. Он ее столько лет не видел. Она растила его одна, надеялась, что он сможет выбиться в люди. Так она говорила: «В люди». Он не сумел этого сделать. Не выбился. Более того, сейчас он умирал. Медленно и неумолимо. Но хотел что-то сделать для матери. Что-то, что оставило бы в ее памяти светлое и доброе воспоминание о нем. Он хотел это сделать. Ему это было необходимо, словно от этого зависело искупление всех грехов, которые он совершил за свою недолгую жизнь.