Овчарки, словно чувствуя поддержку, подбирались все ближе, подбадривая друг друга бешеным рычанием и лаем. Их мокрые от слюны клыки были уже в каких-нибудь полутора метрах от Константина. Четыре… пять… шесть оскаленных пастей. Стрелять было бесполезно. Завалишь одного волкодава – остальные навалятся гурьбой, и полетят клочки по закоулочкам. Кровавые.
Не сводя глаз с беснующейся своры, Константин пошарил свободной рукой в воздухе, нащупал жгут и обмотал его вокруг кисти.
– Поехали! – заорал он, отталкиваясь ногами от земли.
В то же мгновение собаки ринулись вперед. Теперь ничто не могло остановить их… кроме спасительной автоматной очереди, пущенной со сторожевой вышки. Целясь в беглецов, часовой взял немного ниже, так что веер пуль прошелся по мохнатым спинам и головам овчарок. Две или три повалились как подкошенные, остальные бросились врассыпную с поджатыми хвостами. А Константин уже был наверху, путаясь в завитках проклятой колючки. Ему казалось, что на его теле живого места не осталось, когда, повинуясь окрику Рогача, он сумел перевалиться через второй забор.
Новая очередь прошлась по доскам, дырявя их и выбивая из них щетинистые щепки. Часовой не жалел патронов. Если бы Константин поднялся секундой раньше, пули изрешетили бы его, как сито. Дождавшись, когда стрельба закончится, он во весь дух припустился за Рогачом, уже бегущим к кромке леса.
Позади раздавались голоса переполошившихся охранников. Они не ожидали столь дерзкого побега, а потому бестолково суетились, вместо того чтобы организовать погоню.
Петляя, чтобы не дать часовому прицелиться, Рогач и Константин добрались до леса и нырнули за спасительную зелень. Пули, пущенные им вдогонку, со стуком впивались в стволы и сбивали листву. Но часовой уже палил наугад. Как и те, кто открыл огонь позже.
Задыхаясь, Рогач и Константин продолжали бежать, и было непонятно, всхлипывают ли они от восторга или заходятся от рыданий.
Свобода! Только тот, кто терял ее, знает, как дорого она стоит.
Километры кросса по пересеченной местности вымотали беглецов настолько, что они шатались и падали, как пьяные.
– Еще чуток, – сипел Рогач, когда споткнувшийся Константин думал, что уже не сумеет подняться. – Давай, братан. Ты можешь.
– Вставай, – хрипел в свою очередь Рощин, помогая товарищу оторваться от усыпанной хвоей земли. – Не время прохлаждаться.
– Сердце, – стонал Рогач, хватаясь за грудь. – Еще немного, и лопнет.
– И хрен с ним. Ты у меня и мертвый побежишь как миленький.
Подбадривая и поддерживая друг друга, они продолжали бежать. Хотя бегом это было назвать трудно. Оба едва переставляли ноги. Голод и жажда измотали их. В глазах у них темнело так часто, что они не заметили, как наступил вечер.