– Всем, кроме рыбы, – неожиданно сказал Соловей.
Сия неожиданная сентенция повергла Василича в прострацию. Ему, видимо, в голову не приходило, что рыбе может быть плохо. Но, отгоняя сомнения, он покачал седоватой кудлатой башкой и продолжил:
– На Кумаре как раз национал живёт. На него всё отписано, его там кормят, поят.
– Сидеть в случае чего тоже ему придётся, – хмыкнул Перец.
– Сидеть? – поднял брови Соловей. – Что-то я не могу вспомнить, когда у нас национала последний раз посадили. Они друг друга ножами режут, досками забивают, из ружей стреляют, в морях и на реке топят – на всё один ответ: это их внутреннее национальное дело. А уж чтобы национала по финансовому вопросу посадили – такого вообще никак произойти не могёт.
– Это почему?
– Потому что действует у нас здесь политика поддержки малых коренных народов Севера, – злобно сказал Соловей и отвернулся к борту.
– Ну, Соловей, ты уж скажешь. Просто они нищие, как собаки, и всё, что националам в руки попадает, сразу из этих рук и уходит. Посмотрят на такого судьи, посмотрят, головами покачают – и выпустят на хрен. Брать-то с них нечего, потому ими и брезгуют… На Кумаре национал тихий, он один живёт, мы как ни придём – он нам всегда поможет. Ты ж сам с ним дела имеешь какие-никакие…
– Потому он и тихий, что один живёт, – всё так же зло бросил Соловей. – Потому что нет у него рядом других националов – устраивать сходки национальной ассоциации, телефона – в Москву звонить, бумаги – жалобы писать всякие, как его русские злобно притесняют… И сахар ему никто не оставляет, чтобы не бражничал. Ты да я патронов ему завезём – и гуляй, рванина. Будь на то моя воля, они б у меня все так жили, а не по посёлкам, как вши, ползали.
– Ага, и они бы тебе здесь, в тайге-тундре, порядок бы такой навели, – хмыкнул Василич. – По мне, лучше пусть в посёлках живут. И так всяких нищебродов по берегам хватает.
– Кстати, о бражке, – встрял в разговор Перец. – Я тут Юру Поджигайца вспомнил. Он, когда рядом рыббазу сторожил, приспособился бражку на болотном мху ставить. Мерзкая была, тиной пахла, но торкала. Чудо технологии. В какой-нибудь Америке миллионером бы стал, а у нас бич бичом и дома жгёт временами…
Перец сплюнул через леера в залив Одян и полез мечтать в каюту.
Остров Кумара выглядел, как плоская буханка чёрного хлеба, пущенная по волнам каким-то невиданным гигантским языческим богом. Плыла эта буханка, покачивая своими бурыми и трещиноватыми скалистыми боками, плыла, пока не вплыла в залив Одян и не приткнулась к отлогому курчавому от тёмно-зелёных стланиковых кустов берегу.