— Ваше превосходительство! — голос Вирена стал ещё более скрипучим, чем обычно, лицо окаменело, — я прошу вас помнить, что я дворянин и офицер флота российского. И никто не смеет говорить мне такие слова, которые только что произнесли вы.
— Но факт…
— Чёрт побери! Вы бы предпочли, чтобы все броненосцы утопили японцы? — Вирен крайне редко повышал голос на кого-либо, даже на подчинённых, но на этот раз сорвался на крик. — Выйдите на палубу, посмотрите на стоянку… Я вам привёл шесть кораблей первого ранга с экипажами имеющими опыт современной войны, а вы мне ставите в вину, что для этого пришлось пожертвовать практически небоеспособным кораблём?
— Но если бы пришёл ещё и "Севастополь", то наши силы увеличились бы ещё больше, не так ли?
— Да не пришёл бы он, он едва двенадцать узлов давал. И не поверили бы японцы в подрывы, если бы ни один корабль не утонул. А экипажи? А пушки? Где бы я их взял, если бы не с "Севастополя"? Вы не забыли, что сотни, если не тысячи моряков в Артуре погибли в сухопутных и морских боях? Что на сухопутный фронт были свезены и там потеряны орудия?
— Роберт Николаевич, — засомневался Рожественский, — не может быть, чтобы без такой жертвы нельзя было прорваться.
— Зиновий Петрович! — Вирен, наконец, овладел собой. — При всем моем уважении, отрядом в Артуре командовал именно я, и, если что, за все свои действия я в Петербурге и отвечу! Вы думаете мне легко было принять такое решение? — О том, что инициатива потопления броненосца принадлежала Эссену, адмирал благоразумно промолчал – молодого каперанга командующий мог просто уничтожить. — И что я не перебрал все возможные варианты? Знаете ли вы, что на "Севастополе" не было никакой возможности закончить ремонт вовремя, и его вывели на рейд просто с деревянным щитом на пробоине? Что мне и без этого пришлось безжалостно ограбить оставшиеся в Артуре корабли, оставив их почти без боевого угля? Что каждый день под обстрелом грозил, что выйти вообще никто не сможет? И моя совесть чиста по крайней мере тем, что все боеспособные корабли здесь, а там, где остался "Севастополь", японцам его не поднять! — резюмировал задетый за живое адмирал.
— Но я уверен, что в Главном Морском Штабе этого не поймут. И вам придётся долго оправдываться перед нашими бюрократами, когда мы придём в Россию.
— А давайте сначала придём в Россию, — уже с усмешкой ответил Вирен. — А там уже и об этом подумать можно будет.
Второго февраля к эскадре присоединился отряд капитана первого ранга Добротворского: бронепалубные крейсера "Олег" и "Изумруд", вспомогательные "Рион" и "Днепр", а также миноносцы "Громкий" и "Грозный". Это были последние подкрепления из России. Но они пришли. Пусть усилилась эскадра и незначительно, но, тем не менее, это вызвало подъём духа у экипажей. К тому же в Средиземном море на вспомогательные крейсера были погружены снаряды для отряда Вирена, доставленные с Черноморского флота. Для этого, правда, пришлось почти под метёлку выгрести боезапас "Ростислава" и "Трёх святителей", но им пока не воевать. И Вирен, и командиры кораблей его отряда вздохнули наконец спокойно – теперь им не грозило идти в бой с полупустыми погребами.