…Затемнение, яркий свет! — и вот гранч уже близко, и теперь видно, что у Батура ружье с длинным стволом, в который горлышком вставлена бутылка, а вокруг на камнях — большие пятна гари, кое-где зажигательная смесь еще горит и дымится, и вместе с нею горят и дымятся тела…
…Затемнение, свет! — кабина, пробитая обшивка, пахнет дымом, из пульта летят искры, неподвижное тело в переднем кресле…
…Долгое затемнение, слабый свет — гранч катится, скрипя поврежденным шасси, Багрянец стреляет вправо сквозь разбитый фонарь, Гумача — влево, и даже Батур, удерживая штурвал одной рукой, палит из револьвера. Варханы бегут к самолету, один подскакивает, хватается за крыло, срывается… Все это происходит вокруг, но где же сам Леша?
Затемнения становились все дольше, а вспышки света все тусклее и короче. Ветер бил сквозь разбитый фонарь. Алексей Санников сидел между креслами, и на коленях его лежал рюкзак с фильтром. Глухой взрыв раздался сзади. Он с трудом повернул голову — там был дым.
Затемнение. Тусклый свет.
…Подбитый самолет провалился с края площади. Заднее шасси оторвало, передние колеса свистели, стремительно вращаясь по наклонной стене. Приближалась верхняя галерея, гранч скатывался по скосу, и за хвостом его, частично поврежденным взрывом гранаты, полоскались на ветру темные ленты дыма.
Затемнение. Очень слабый, неверный свет.
Багрянец орал от ужаса, галерея надвигалась. Гумача упал под кресло, а остальных прижало к спинкам, и Батур тоже орал — от напряжения. Мышцы бугрились на руках, одной он вытягивал на себя штурвал, другой сдвигал рычаг.
Теперь свет был совсем тусклый, но свеча жизни еще теплилась, и Леша Санников еще видел…
Самолет оторвался от стены. Под ним присел, прикрыв голову, офицер в начищенных до золотого блеска желтых сапогах. Машина пронеслась над ним, переднее шасси чиркнуло по каменному бордюру, колеса оторвало от стоек. Гранч сильно тряхнуло — и он устремился дальше, по дуге, к каменному полю вокруг Центавроса.
Затемнение… долгое, почти бесконечное… — и едва видимый, умирающий свет.
Если бы шасси еще были, они бы ударились о мощеную площадь, но без них гранч, почти зацепив брюхом гладкие камни, несколько мучительно долгих мгновений несся вскользь — а потом начал взлетать.
Затемнение. Долгое, бесконечное. Света больше нет. Полная тьма.
В этой тьме разгораются изумрудные огни.