— Может, у тебя есть какие-нибудь особые навыки? Что ты умеешь делать?.
— Ну… ходить по магазинам.
— Понятно. Единственное, что ты умеешь, — это тратить деньги.
— Не смейся! Я действительно зарабатывала этим — закупала всякую всячину для концертов по просьбе нашего викария. Он говорит, что у меня безупречный вкус и я хорошо умею выбирать.
— Почему же ты уволилась? Почему не осталась на этой должности?
— О, по ряду причин… Устала, мало зарабатывала, к тому же у меня начинался токсикоз. Я не могла вставать рано, меня часто тошнило по утрам, кружилась голова. И викарий сказал, что я очень изнеженна, что лучше он наймет девушку из простой семьи. А мне, если я хочу, будет помогать материально от имени прихода.
— И ты отказалась?
— Конечно. Мне не нужна милостыня.
— Понятно. А где-нибудь еще ты работала?
Аллан прекрасно знал, что больше она не работала нигде. Зачем бы это делать девушке, живущей на деньги отца-миллионера? Но все же он продолжал спрашивать, изображая полное неведение.
Линор смотрела на скатерть.
— Нет, больше нигде. Но до этого… мне несколько раз случалось организовывать встречи. Для благотворительных нужд, один раз — для клиентов отца…
Неудивительно, что с такими умениями она не могла найти себе высокооплачиваемой работы. Линор была совершенно не приспособлена к жизни. И Аллан не знал, что можно сделать, чтобы открыть ей глаза на реально существующий порядок вещей.
— Сколько у тебя осталось денег?
— Достаточно, — ответила Линор.
Но легкой заминки хватило, чтобы понять все про состояние ее финансов. Кроме того, человек, у которого достаточно денег, не кладет тайком в сумочку булку со стола. Аллан сделал вид, что не заметил этого, но на самом деле видел все.
— Какое-нибудь движимое имущество?
Она усмехнулась уголками губ:
— Как таковое можно рассматривать чемодан и саквояж.
«Вот, значит, как. Вот что осталось у блистательнои богачки, на которой он «женился» четыре месяца назад».
— Конечно же твой чемодан набит сокровищами рода Монтекьютов? Фамильные драгоценности, и все такое?
— Вроде того. Немного одежды, книги и пара безделушек. Остальное пришлось продать, чтобы расплатиться с отцовскими кредиторами.
— Почему же ты не сбежала, например, за границу, прихватив с собою все, что осталось ценного, и не продав остальное с выгодой для себя? Вряд ли кредиторы погнались бы за тобой на край земли.
— Я не хотела поступать как мой отец. — Губы Линор слегка дрогнули. — Кто-то же должен был отвечать за его поступки. Мне не хотелось, чтобы половина Великобритании говорила: Монтекьюты, мол, не платят долгов. Честное имя — это последнее, что у меня осталось… И я хочу сохранить его незапятнанным для ребенка.