– Ради всего святого! – застонала Анаис, заливаясь краской до корней волос. – Неужели в этом доме не осталось ничего святого?
– Конечно нет, – с усмешкой ответила Энн. – В доме, полном женщин, разве можно умолчать о такой теме, как месячные? И все же Луиза боится, что причиной твоего недомогания действительно стали проблемы с женскими органами.
– Какое унижение! – с деланым ужасом усмехнулась Анаис. – В самом деле, что происходит? Неужели все эти горничные выстраиваются в очередь, чтобы собирать наши прокладки и обсуждать наши циклы? Неужели весь дом знает, когда месячные приходят раньше или задерживаются?
– Мне кажется, задержка обсуждалась бы наиболее бурно, – заметила Энн, развязно высунув язык. – Только представь, какие пошли бы гулять сплетни, если бы у одной из нас не пришли бы месячные! Если бы мама узнала нечто подобное, обязательно устроила бы нам многочасовой допрос!
– Мама беспокоится только о себе, любимой. Сомневаюсь, что она удостоила бы своим вниманием нечто столь же прозаическое, как месячные.
– Верно, – согласилась Энн. – И все же, мне кажется, тебе хотелось бы знать о том, какие разговоры ведутся за твоей спиной. А еще я, в свою очередь, хочу убедиться, что ты идешь на поправку. Кровотечение остановилось, не так ли?
В тоне Энн слышалась тревога, в ее глазах отчетливо читалось искреннее беспокойство.
– Остановилось.
– Отец сказал, что в твоем недуге нет ничего особенного, ничего, что не мог бы вылечить хороший отдых. Он всегда принимает твою сторону, ты ведь знаешь.
– Ты права, отец действительно привязан ко мне. И хвала небесам за это, потому что если бы мама питала ко мне такие же теплые чувства, я бы оказалась под наблюдением доктора Терстона! Только представь: каждый день мне делали бы кровопускание, а еще я была бы прикована к постели со своими пресловутыми женскими органами, пока он исхитрялся бы найти способ помешать этим органам превращать меня в истеричку!
– Да, – со смехом согласилась Энн. – Папа обожает тебя, а ты, как мне прекрасно известно, обожаешь его. Каждого из тех, кто встречается на пути, ты сравниваешь с ним, считаешь его примером для остальных, не так ли? Папа – та вершина, к которой изо всех сил должны стремиться твои поклонники.
Анаис почувствовала, как залилась краской. Сестра говорила истинную правду, независимо от того, как глупо звучало это ее замечание. Отец был хорошим, добрым, честным человеком. Разве казалось таким уж неправильным для Анаис мечтать, чтобы мужчина, которого она выбрала бы для брака и которому вручила бы свою жизнь, относился к тому же типажу, что и ее отец?