Линдсею наверняка стоило сделать больше, чтобы позаботиться об Анаис. Возможно, ему следовало послушаться приказа Броутона и подождать карету, но, черт возьми, тогда было совсем не до размышлений! Единственное, о чем он думал, – это спасение Анаис.
Линдсей все так же стоял у кровати, внимательно окидывая возлюбленную немигающим взором, упиваясь каждой частичкой ее белой кожи, каждым золотистым локоном разметавшихся по подушке волос. Да, Анаис находилась именно там, где ей и следовало быть. В его постели. Но она не должна была казаться такой бледной и озябшей. О нет, скорее теплой и неугомонной – возбужденной… Ее ноги должны были путаться в простынях, она не отрывала бы взгляда от Линдсея, наблюдая, как он раздевает ее. Анаис жадно смотрела бы на своего единственного мужчину яркими чувственными глазами, пока он оттягивал бы минуты до того мгновения, когда присоединится к ней в постели…
Линдсей спрашивал себя, встала бы Анаис на колени, потянулась бы к нему, торопливо помогая сбросить одежду. Или улыбнулась тайком и позволила бы своему взгляду бесстыдно бродить по телу Линдсея, сосредоточившись на его торсе и талии, пока он стягивал бы рубашку с плеч. Интересно, смогли бы эти сияющие глаза смело скользнуть вниз, по обнаженному телу Линдсея, и остановиться на его члене? И как бы она поступила – застенчиво отвела взгляд либо потянулась бы к мужскому естеству и сжала бы его своей рукой или даже… своим ртом?
Линдсей закрыл глаза, представляя этот радушный чувственный прием. Его пальцы сжались в кулаки по бокам, стоило ему только вообразить, как Анаис выглядела бы, лежа под ним. Кольцо Линдсея ярко сверкало бы на руке любимой, когда она проводила бы кончиками пальцев по его груди.
Слушая хныканье Анаис во сне, Линдсей добрел до двери и запер ее, потом вытащил из замка ключ. Когда дверь захлопнулась, пламя свечи погасло, и он, двигаясь в сиянии серебристого лунного света, который просачивался через окно, направился к кровати. Стащив рубашку через голову, Линдсей бросил ее на пол. Потом потянулся к брюкам и расстегнул пуговицы: член казался таким набухшим, что буквально вырвался из шерстяной ткани наружу.
В сознании Линдсея мелькали невинные картины того, как он просто помогает Анаис согреться. Но его тело так жаждало ощутить прикосновение мягких изгибов любимой… В конце концов, он был мужчиной. У него были потребности. И он не мог скрывать эти потребности – страстные потребности, которые не был способен сдержать даже опиум. Возможно, в другие времена бесплотная любовница и похищала его тело, но только не в те мгновения, когда рядом была Анаис. Когда она находилась поблизости, ничто не могло обуздать его страсть.