- Скажите, он расстрелян?
И он не посмел сказать мне "нет":
- Его увезли, даю Вам честное слово.
Не знаю, зачем он это сделал, зачем не сразу было суждено узнать мне правду. Я была ко всему готова, это только лишняя жестокость, комендант ничего не понимал.
Полвека не могу принять,
Ничем нельзя помочь,
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночь...
Но если я еще жива,
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе.
30 января 1970 г.
ЕКАТЕРИНА ПАВЛОВНА ПЕШКОВА
Вот как я впервые встретилась с Екатериной Павловной Пешковой88.
1921 год. Иркутск, тюрьма, женский одиночный корпус [Отрывки из другого варианта воспоминаний здесь и далее даются в постраничных примечаниях: Сорок четыре года - с 1921 г., когда впервые встретилась с Екатериной Павловной, вся жизнь моя была связана с нею. Волей-неволей придется говорить о себе.].
Резко стукнуло окошко, и я увидела даму в шляпе и вуалетке, среднего возраста, чуть подкрашенные губы, решительное лицо. Она внимательно посмотрела на нас - мы сидели вдвоем - и спросила, не нуждаемся ли мы в хлебе.
Нет, в хлебе мы не нуждались [Время было страшное. Второй раз я сидела в одиночном корпусе Иркутской тюрьмы. Обе мы занимались каким-то рукоделием, надзирательницы давали нам перевязывать на платки старые фуфайки, платили едой, да и передачи мы получали от друзей.]. И все, окно снова захлопнулось.
Разве я могла представить себе, кем будет в моей судьбе эта незнакомая дама? Что долгие годы в самые тяжелые дни она придет на помощь - и столько раз выручит из беды. И что не будет для меня более дорогого человека.
А потом она говорила моей сестре, что запомнила меня в одиночке, в тюремном полосатом платье за каким-то шитьем.
В это время она объезжала сибирские тюрьмы как уполномоченный Польского Красного Креста по делу репатриации польских военнопленных89 только что кончилась война с Польшей.
- Но, - говорила потом Екатерина Павловна улыбаясь, - я и всех политических заключенных обходила.
Время было суровое. Незадолго до ее посещения приезжала комиссия по пересмотру дел политических заключенных под председательством Павлуновского90. Гражданская война кончилась. Многие заключенные получили сроки - максимальный был тогда 5 лет. И вдруг начались расстрелы по 40, 80, 120 человек за раз.
По субботам и понедельникам мы не спали. Смотрели, прижавшись к решеткам, как пачками выводят людей - "в подвал". Как-то в один из таких дней меня предупредили, что я тоже в списках, - оказалось: ошибка.
Люди, примирившиеся с приговором, поняли, что терять им нечего: среди бела дня человек десять бросились на вышку с часовым, перемахнули через забор и бросились бежать. Всех, конечно, перестреляли. Ушел только один. Долго под нашими окнами лежал убитый.