— Двое остальных тоже сильно пострадали. У них обгорели все руки… — Она высвободилась из объятий Стива, выпрямилась и взглянула ему в лицо. — Они возненавидели меня, конечно. И я их понимаю. А вдова того человека…
Тут Луиза, резко развернувшись, бросилась к окну. Она не могла больше говорить, да и сказать было нечего. Стояла, уставившись слепыми глазами в черноту за окном.
Стив оказался рядом. Он обхватил ее своими сильными руками, окружил со всех сторон своим теплом, своей заботой. Его объятие было настолько крепким, что она не смогла бы вырваться, даже если бы и захотела.
— Помолчи теперь, — сказал он.
Луиза покачала головой.
— Это было потом в новостях, — сказала она; слова вырывались помимо ее воли. — Мои плачущие родители, пожарные, уставшие, грязные и измученные, но не отступающие. Все это сняли телевизионщики. Мама, в ночной рубашке, с растрепанными волосами, плачущая сестра. И мой отец… обычно строгий и представительный человек… он словно сошел с ума, дрался с пожарными…
— Он хотел спасти свою дочь. Это понятно, Луиза.
— Я тоже есть на этой киносъемке. Я просто стою там — не в доме, нисколько не пострадавшая. Помада у меня размазалась, блузка застегнута кое-как, к одежде пристали травинки и… и всем было понятно, где я была и что делала. Мои родители были в шоке…
Стив развернул ее лицом к себе. Она не могла смотреть на него; отвернулась, достала платок, вытерла глаза. Когда же она наконец нашла в себе силы взглянуть на Стива и увидела боль и печаль в его глазах, ей захотелось умереть.
— Потом отец повез меня в больницу, чтобы я могла воочию увидеть тех двоих, которые выжили… — Все, что она видела там, будет вечно жить вместе с ней. Будет приходить к ней в воспоминаниях, будет снова возвращаться в снах. — Это было ужасно. Толпящиеся там пожарные, плачущие жены. И все смотрели на меня так, словно я сделала это нарочно.
— Нет, — спокойно сказал Стив, — не верю.
Увиденные тогда картины снова встали у Луизы перед глазами, и она сказала:
— Ты прав. — Она припомнила один инцидент. — Один из пожарных, тех, которые пошли внутрь из-за меня, Дональд Маккейн, сказал мне, что у него есть дочка моего возраста, что дети часто совершают ошибки и что он не винит меня и не хочет, чтобы я обвиняла себя. А еще, что я слишком хорошенькая, чтобы продолжать плакать.
Это воспоминание вызвало новый поток слез. Дональд Маккейн, необычный человек, герой, как и большинство пожарных, был покалечен — из-за нее, Луизы.
Стив коснулся ее волос.
— И он был прав. Мы знаем, чем рискуем на своей работе. Маккейн всего лишь делал то, что должен был делать.