В кинохронике, газетах и журналах им и раньше часто приходилось видеть Гитлера. И тогда он был величественен на фоне орущей толпы, ощетинившейся тысячами вытянутых в неистовом приветствии рук. На мостовых у его ног лежали груды цветов, а из множества распахнутых окон свисали люди вперемешку с красными флагами с черной свастикой в белых кругах. Иногда под его вскинутой рукой проходили тяжелые ряды штурмовиков, собранных со всей Германии. Иногда это были стройные шпалеры молодых воспитанников трудовых лагерей с лопатами на плечах. Бывало, медицинские сестры в чистеньких платьях в полоску, с накрахмаленными белыми воротничками и в таких же шапочках старательно печатали мелкий шаг. Незадолго до начала войны в Берлине прошел последний марш знаменитого легиона «Кондор», который братья видели в одном из кинотеатров перед началом фильма. И конечно, «асфальтовые солдаты» Зеппа Дитриха в белых ремнях на черных мундирах. Эти умели ходить. Своим гусиным шагом, не тем подпрыгивающим, которым шлепает иная вымуштрованная вермахтовская часть с балетмейстером во главе, а степенным, с каменным выражением на лицах, с едва поднимающимися до белых ремней правыми ладонями в белых перчатках. Они доставляли фюреру истинное наслаждение.
Видели они и въезд Гитлера в ликующую Вену весной прошлого года. Опять цветы, лес поднятых рук, разлетающиеся, как осенние листья, листовки. Тогда на улицах Вены ликовал возрожденный рейх германской нации, готовящийся принять в свое лоно и другие, отрезанные хирургами Версаля немецкие территории.
Но в Варшаве было другое. Позднее Отто видел уже в кинохронике этот въезд, который более всего для нее и был задуман. Фюрер снова ехал во главе колонны, точнее, в одном из первых тяжелых «Мерседесов» с откинутым верхом. Не считая оцепления, улицы на этот раз были пусты. На маршруте его следования не было даже ни деревца и ни кустика. Окна в плотно стоящих домах закрыты. Из чердачных окошек торчат стволы тяжелых пулеметов. Только урчание моторов и приглушенные обрывки команд из гулких пустынных переулков. И он. Стоя, подняв голову, скользит победным взглядом по верхним этажам вражеского города, иногда резко вскидывая руку в приветствии своих преторианцев. Всё это придавало церемонии то суровое величие, которому не нужны ни музыка, ни цветы, ни ликование толпы. К ногам фюрера безмолвно и обреченно пала вражеская столица. Первая из множества других, чья очередь была впереди.
Потом «Мертвая голова», подразделения которой, собственно, именно в Польше и приобрели официальный дивизионный статус, была выведена в Германию, и братья некоторое время пожили дома. Это был уже не тот их дом на северо-западной мюнхенской окраине. Два года назад их мать переехала хоть и по-прежнему в скромную, но всё же более просторную двухкомнатную квартиру в Кельне на другом конце страны. Сыновья перевезли ее поближе к родственникам.