Потом были мрачные закрытые покои Уайтхолла, где ее допрашивали час за часом, день за днем, пытаясь выдавить (хорошо хоть не выбить!) признание, что знала о заговоре и действительно была его центром. Это было время на самом острие ножа, скажи она лишнее даже не слово, а один звук, и участь решена. Мать Елизаветы Анну Болейн запросто казнили за подозрение в измене королю, дочь обвиняли в организации заговора против законной королевы.
— Томас Уайат сознался в вашем участии в заговоре… — Глаза Гардинера не насмешливы, они злобны.
Елизавета не сомневалась, что главным его желанием было посмотреть на ее казнь. Ждать от такого сочувствия или какой-то помощи не стоило, как и обвести вокруг пальца, как когда-то Тиррита, тоже не получится. Тогда ее обвиняли лишь всего-навсего в связи с Сеймуром (хотя и это было смертельно опасно), теперь в участии в заговоре против королевы.
— Нет! Я ни в чем не виновна, это оговор!
— Зачем ему вас оговаривать?
— Это вы у него и спросите!
Через несколько дней мучений:
— По приказу королевы вас препровождают в Тауэр!
Елизавета от таких слов едва не потеряла сознание. Сквозь туман почти беспамятства она потребовала встречи с сестрой или хотя бы возможности ей написать…
— Я не виновата перед королевой. Она не примет на себя грех казни безвинной!
Ответом был насмешливый взгляд:
— Подчинитесь, леди, это все, что вы сейчас можете сделать. Леди Джейн казнена вместе со своим скороспелым супругом.
И снова стены плыли перед глазами, а потолок рушился. Джейн, просидевшая совсем не по своей воле на троне всего девять дней и не успевшая насладиться ни единым мигом власти, поплатилась за чужие амбиции своей головой!
Господи, неужели в следующий раз топор со свистом опустится на ее шею?! Елизавета была готова броситься на колени перед Марией, умоляя сестру поверить, что она не виновна в заговоре, ведь использовать ее имя можно и без согласия. Но королева слушать не желала, в ней взыграла давняя ненависть — Елизавета, отродье шлюхи, жить не должна! Но разве ее вина, что родилась не долгожданным сыном, а дочерью?! За что ей это проклятие?! Казненная мать тащила за собой и дочь…
Написать письмо все же удалось, хотя Елизавета вовсе не была уверена, что Мария его прочтет.
И вот в дождливое хмурое Вербное воскресенье за ней с грохотом захлопнулась дверь камеры…
Можно сколько угодно кричать о своей невиновности, стучать в дверь, рвать на себе волосы… Она узница Тауэра, отсюда не выходят на волю. Тем более те, кто мешает королевам властвовать, те, чье имя является угрозой возникновения бунта самим своим наличием.