— Всё-таки не случайно твои коллеги по работе тебя эгоисткой обзывали…
— Все люди эгоисты!
— Не все. Ты будешь удивлена, но большинство людей живут не только для самих себя и в этом их счастье. Они верят и в дружбу, и в любовь, и в то, что нужно работать даже тогда, когда у тебя есть деньги, потому что работают они не только ради денег.
— Ради того, чтобы помочь ближнему? — спрашиваю я, ехидничая.
— Ради того, чтобы реализовать себя, чтобы чувствовать себя личностью — человеком, который не зря живёт на свете.
— Женщины веками жили, не работая, и прекрасно себя чувствовали!
— Ты не можешь знать, как эти женщины себя чувствовали.
— Знаю, потому что я, не работающая женщина и, тем не менее, чувствую себя личностью!
— Если ты чувствуешь себя личностью, то почему не веришь, что кто-то может любить тебя всю жизнь?
— Ни кто, ни кого не любит всю жизнь.
— Не обобщай. Для тебя любовь — это те интрижки, которые пресыщенные и скучающие японские бизнесмены заводили с молоденькими дурочками! — он останавливается, чтобы взять себя в руки — мы оба на взводе. — Но я не об этом хочу поговорить… — продолжает он, — Послушай, неужели ты не понимаешь, что ты просто заложница собственной лени? Неужели ты даже в детстве не мечтала о том, кем станешь, когда вырастешь?
— Кем я мечтала стать, когда вырасту? Королевой красоты… Мисс Вселенной.
— Что?!
— Я мечтала победить на конкурсе “Мисс Вселенная”. Теперь уже не смогу — участницы должны быть не старше двадцати шести лет.
— И не замужние. Да, запущенный случай… — говорит он, стараясь скрыть улыбку. — А ты участвовала когда-нибудь в этих конкурсах?
— Меня не брали — отсеивали ещё на предварительном этапе, хотя я была красивее многих из тех девушек, которых выбирали. Но я боялась сцены — слишком волновалась, коленки тряслись и губы тоже. Знаешь, какой жалкой себя чувствуешь, когда пытаешься улыбнуться трясущимися губами?
Мы так ни о чём и не договорились. Он заказал мне такси.
Перед тем, как выйти вместе со мной из квартиры, он останавливается в дверях, смотрит мне в глаза и спрашивает:
— Мы ведь завтра увидимся?
— Конечно. Или послезавтра, — отвечаю я, но он продолжает глядеть на меня. “Пытается понять, не вру ли я, действительно ли собираюсь встретиться с ним вновь, ” — понимаю я, и моё сердце сжимается от боли, но боль эта сладкая — он боится потерять тебя, говорит она… Я делаю шаг ему на встречу и обнимаю его — быстро и крепко, и мы стоим так, обнявшись, будто правда прощаемся на всегда…
Всю дорогу до Хагенплатц моё сердце продолжает болеть — но уже не сладко, а тревожно. Я злюсь на него: ”Какого чёрта ты болишь? Завтра мы снова увидимся, и всё будет хорошо!” Но сердце не слушается разума и продолжает болеть.