На свидание к тридцати летнему я пришла в норковой шубе, поэтому он, наверное, решил прикинуться, что у него не хватает наличных, чтобы заплатить за мой ужин (это в “Ёлках-палках” то!), на что я в наглую ответила, что не беру с собой денег, когда иду на свидание, после этого наличные у него всё-таки нашлись.
На последующие свидания я уже ходила едва накрашенная, в джинсах и свитере, совершенно не стараясь быть милой и очаровательной но, как ни странно, такая я больше нравилась — все потом звонили и предлагали встретиться вновь! Я отказывалась. Они все как один, только что расстались со своими жёнами и любовницами, и видели во мне женщину, которой можно излить душу. С одной стороны, меня это радовало, потому что я открывала для себя, что мужчины, оказывается, тоже люди и тоже страдают, когда расстаются с кем-то. А с другой стороны, на хрена мне сдался мужик, который рядом со мной тоскует по другой и назначает мне снова свидание только за тем, чтобы ещё раз получить возможность, поговорить о том, что у него болит? Я ведь не врач и не обезболивающая таблетка, я всего лишь женщина, которая ходит на свидания, чтобы почувствовать себя привлекательной и желанной, и я тоже болею и нуждаюсь в лекарстве, только моя болезнь называется не “безответная любовь” и ”ущемлённое самолюбие”, моя болезнь называется “одиночество”…
3.
Солнечный свет проникает сквозь шторы, мешая мне спать. Я ворочаюсь с бока на бок, прикрывая глаза рукой. В полдень меня будит телефонный звонок — с большой неохотой я снимаю трубку.
— Аллё…
— Джулия-сан, с добрым утром! Ты ещё спишь?
— Нет, — почему-то вру я.
— Ты получила визу? — спрашивает Немец.
— Да, — отвечаю я и опять вру — я даже не думала её получать.
— Отлично! Когда ты будешь в Берлине?
— Тогда, когда получу от тебя деньги на билет — тысячу евро.
— Так много?! — кричит Немец срывающимся голосом, будто я у него последнее отбираю. — На самолёте, какой компании ты собираешься лететь?
– ”Аэрофлот” — ”Люфтганза” дороже.
— Есть одна компания, не помню, как называется, но постараюсь узнать, так вот, там билеты стоят всего сто пятьдесят евро.
— Я не полечу, рискуя жизнью, на разваливающемся самолёте, чтобы дать тебе возможность сэкономить!
— Почему на разваливающемся? Нормальный самолёт… — говорит Немец, но как-то не очень уверенно. — А если боишься лететь на самолёте, то поезжай на поезде — всего пятьдесят евро за билет.
— Нет — я лучше пешком приду, тогда тебе ничего платить не придётся! — говорю я и бросаю трубку.
Через пару минут старая сволочь перезванивает, чтобы посетовать на то, какая я не экономная. Я посылаю его по-японски “Бакайру!” и снова вешаю трубку. Спустя несколько минут он опять перезванивает и тяжко вздыхая, говорит, что вышлет мне тысячу на билет, но я должна вылететь к нему как можно скорее. Непременно! Мы сравниваем погоду в Москве и в Берлине — больше разговаривать вроде бы не о чем, и я в третий раз вешаю трубку.