– Выкупить Голубу желаешь, Добролюб? – сразу бросил трактирщик, едва скоморох приблизился к нему.
– Все-то ты ведаешь.
– Дак не первый год уже тут обретаюсь. Иной только думает, чего бы заказать, а я уже велю ему снедь нести на стол. – Было такое, не врал трактирщик.
– Ну а коли так, то и цена уже у тебя сложилась?
– Сложилась, – согласно кивнул тот. – Мною когда-то за нее было плачено пять гривен, вот их и хочу получить. Дивишься, отчего я такой скромный?
– Ну почему же. Ты человек, умудренный жизнью, и от выгоды своей никогда не откажешься. А выгода – она разная бывает. Дурень ее видит только в серебре, а умный иной раз и улыбку примет за звонкую монету.
– Золотые слова, Добролюб, да еще и самоцветами украшенные.
– Я добро помню.
– И я на память не жалуюсь. Когда уплатить-то можешь?
– Да прямо сейчас.
Виктор полез в кошель и извлек пять золотых червонцев, каждый из которых как раз и составлял одну гривну серебра. При виде этого зрелища трактирщик только крякнул.
– Я гляжу, ты лихих все продолжаешь дразнить. Одной встречи в темном переулке было недостаточно?
– День сегодня суматошный, так что пришлось почитай всю казну с собой носить. А потом, если меня ноченькой темной взять не смогли, то днем и подавно не дамся, – внимательно глядя в глаза собеседнику, произнес Виктор.
– А вот это ты зря, – покачал он головой, – я другим хлебушком пробавляюсь.
– Не обращай внимания. Тяжко что-то сегодня.
– Бывает. Девку-то как есть заберешь или вещички, что у нее имеются, тоже приберешь?
– Голуба! – позвал скоморох.
– Слушаю, хозяин. – О как! Умная девочка: хотя глазки от пола не поднимает и всячески скромницу из себя разыгрывает, но нос по ветру держит.
– Вещички какие заберешь? – ухмыльнулся Виктор.
– А что забрать-то можно? – Это уже к бывшему хозяину.
– Все, что твоим было, – пожал плечами трактирщик.
Глазки у девки загорелись, а Виктор вдруг понял: он только что попал. Похоже, этот на девках своих не экономил: получая с них прибыль, он и самих содержал в порядке. А давать заднюю как-то не хотелось.
– Тогда я все и забрала бы.
– С тебя еще гривна, – щерясь, заявил Виктору трактирщик.
– Ты все сама-то унесешь? – вздохнув, поинтересовался Волков. – Мне отсюда на торжок надо.
Голуба только тряхнула головой, улыбаясь. Еще бы, своя ноша не тянет. Что с того, что фактически все хозяйское? Он ведь не станет носить ее сарафаны, сапожки да всякие бусы. А плохое настроение Виктора было вызвано также и тем, что он осознал: семейству Орехиных тоже нужно какую-никакую рухлядь прикупить, они ведь попали к нему только с тем, что было на них надето. Но тут уж он решил не попадать впросак и отделаться подешевле. Пусть бабы обзавидуются Голубе, его это не касается, он купит им только необходимое. Впрочем, как впоследствии выяснилось, в гардероб девушки входили не только сарафаны и бусы, но еще и пара крепких зимних сапожек, шаль и овчинный полушубок. Так что, по сути, вопрос с ее гардеробом был закрыт полностью, и тут у него забот пока не предвиделось.