Айзенберг потрогал один из шариков. Он был гладкий и прохладный, как хрусталь, но в отличие от него мягкий. От прикосновения шарик задрожал, как желе, в глубине его заплясали огоньки, потом он принял первоначальную форму.
Красивые шарики явно не годились в пищу, и Айзенберг решил попробовать серую массу. Он отщипнул кусочек, понюхал, положил в рот и тут же с отвращением выплюнул. Тошнотворная кислятина, гадость какая-то! И зубы, как на грех, почистить нечем. Нет, даже если это и пища, то нужно очень сильно проголодаться…
Айзенберг вернулся к изучению маленьких блестящих сфер. Он подбрасывал их на ладони, ощущая гладкую, мягкую упругость. В глубине шариков он видел свое миниатюрное отражение. Его вдруг поразила спокойная, совершенная красота человеческого тела — почти любого, если, конечно, воспринимать его как целое, а не как сочетание коллоидных образований. Но в тот момент Биллу Айзенбергу было не до самолюбования. Очень хотелось пить. Ему пришла в голову мысль положить один из шариков в рот. Возможно, это вызовет слюноотделение. Но когда Билл проделывал эту операцию, шарик задел за нижние зубы, и по губам и подбородку потекла вода. Сферы сплошь состояли из воды. Ни целлофановой оболочки, ничего, что могло бы сойти за сосуд. Только вода, удерживаемая непонятным образом за счет сил поверхностного натяжения. Айзенберг схватил еще один шарик и постарался осторожно засунуть его в рот, не задев зубами; фокус удался; рот наполнился чистой холодной водой — так быстро, что Билл едва не захлебнулся. В конце концов ему удалось приноровиться, и он выпил воду еще из четырех сфер.
Утолив жажду, он принялся гадать, каков может быть непонятный принцип упаковки воды. Сферы оказались очень прочными. Во всяком случае, их невозможно было раздавить или разбить, бросив на пол. Они скакали, как мячики для гольфа. Тогда Билл Айзенберг защемил ногтями поверхность одной из сфер. Вода потекла между его пальцами, не оставив оболочки или какого-либо инородного вещества. Никаким другим способом нарушить равновесие сил поверхностного натяжения не удавалось. Даже увлажнение не действовало: можно было положить сферу в рот, а потом высушить на ладони.
Айзенберг решил больше не экспериментировать, чтобы не тратить понапрасну оставшиеся шарики, поскольку запас воды был ограничен.
Все сильнее давало о себе знать чувство голода, и Билл обнаружил, что уже способен проглотить немного серой студенистой массы. Может, это не еда, может, это даже отрава, но голодные спазмы в желудке прекратились, да и неприятный привкус во рту исчез после того, как он выпил немного воды.