Пытливо глянул на закаменевшего Гулевского. Выдохнул тяжко:
– Конечно, что тебе до моих оправданий? – Он вытащил из кармана бутылку коньяка, резким движением свернул пробку, вопрошающе приподнял, ослабил узел галстука и – припал к горлышку. Тщательно выбритый кадык поршнем забегал над белоснежным воротничком. Осушив треть, робко протянул Гулевскому.
– Выпей, – попросил он. – По сути оба сыновей потеряли.
Лицо Гулевского перекосило. Судин неохотно поставил бутылку на стол.
– Что ж? Так и слова не скажешь? – укоризненно произнес он. – Ведь специально через пол ночной Москвы крюка дал. Потому что хоть и сволочная ситуация, а выпутываться из неё придется. Я тебя понимаю. У самого всё вот здесь… – Судин ткнул себя в грудь. Голос его булькнул. – Но не могу я позволить собственного сына, пусть подонка, но единственного, отдать на публичное поругание. Мать моя, бабка его, внучонком живущая; только после ишемического криза выходили. О жене, считай, молчу. Как думаешь, что с ней станет, если узнает? Котька твой мне самому всегда симпатичней моего стервеца был. Но Костя мёртв. И это невосполнимо.
– Он не только моего сына убил, – напомнил Гулевский.
– Ну, с остальными-то я разберусь, – отмахнулся Судин. Выжидательно замолчал.
– Что вы от меня хотите? – Гулевский неприязненно прищурился.
– Да в том-то и дело, что ничего особенно не хочу. Приехал, потому что не мог за негодяя сына не повиниться. А порешать я и сам всё порешаю.
Глубокие морщины на лбу Гулевского задвигались, будто волны в предгрозовую погоду.
– Что значит порешаю?
– Это значит, Илья Викторович, что сын ближайшего к президенту человека не может оказаться отравителем и бандитом, – снисходительно объяснился Судин. – Политически не может. Сбить кого-нибудь по неосторожности – бывает, превысить пределы необходимой обороны или даже в состоянии аффекта – еще куда ни шло. Но чтоб в банде. Тем более немыслимо, чтоб орудие преступления поставлялось по сути Управлением делами президента. Кто ж на такое согласится?.. Зато обещаю: я своему стервецу такую жизнь обеспечу, что тюрьма и колония в сладких мечтах сниться будут. Засуну в какую-нибудь дыру в Африке. Глядишь, еще и сгниёт от малярии или гепатита. Но – сгниет-не сгниет, – ты о нем больше не услышишь.
– Ваш сын уличён в организации убийства и пособничестве банде серийных убийц, – холодно напомнил Гулевский. – Уличён в полном объеме совокупностью неопровержимых доказательств, закрепленных в уголовном деле. Теперь им займется закон!
– Закон – не проблема, – нетерпеливо рубанул Судин. – Зря, что ль, хренову тучу их нагромоздили?