— Панька, правду Вадик вчера по всей горе разнес, что вы свою коллекцию краеведческому кабинету подарили, чтобы Генке ее не проспорить? — допытывался Вася. — Зачем ты? Вы же еще не проспорили!
На пороге класса Паню перехватил Федя и отобрал у него портфель.
— Я положу портфель в парту, а ты иди в краеведческий кабинет. Там Николай Павлович, Гена и Вадик.
— Ух! — испугался Паня. — Что такое?
— Иди, иди! — Федя повернул его лицом от класса и дал шлепка по спине. — Не ждал от тебя такой штуки… Ну-ка, бегом!
У дверей краеведческого кабинета Паня столкнулся с красным, растрепанным Вадиком.
— Пань, я за тобой!.. Пань, я все рассказал Николаю Павловичу, он позвал Генку, а теперь зовет тебя… Только он уже сам все знал о нашем даре. Не понимаю, кто ему сказал…
— Тот, кто вчера по всей горе бегал да болтал!
— Так я же только ребятам многоквартирного дома, а больше никому…
Открыв дверь кабинета, Паня услышал голос классного руководителя Николая Павловича:
— Почему ты молчишь?..
Эти слова были обращены к Гене Фелистееву, который стоял у шкафа самоцветов вытянувшийся, неподвижный и побледневший.
Не дождавшись ответа, Николай Павлович сказал:
— Все это так не похоже на тебя, Фелистеев, что остается лишь удивляться. Один из лучших учеников в классе и, как я считал, надежный товарищ, много читаешь и, кажется, серьезно думаешь о прочитанном, думаешь о том, как должен жить человек в нашем обществе, как он должен вести себя. Как будто все хорошо, нечего больше желать. И вдруг затеял спор, оскорбительный для наших лучших людей, да к тому же допустил в споре недостойную уловку, хитрость, чтобы завладеть вещью, принадлежащей другому. Ты ли это, Фелистеев?..
Николай Павлович досадливо подвинул стул к столу, сел и спросил у Пани:
— Пестов, отец разрешил тебе отдать коллекцию краеведческому кабинету?
— Батя позволил, — ответил Паня.
— Но почему ты это сделал? Ты не хотел, чтобы коллекция попала в руки Фелистеева, если Степан Полукрюков станет работать лучше твоего отца, да?
— Не будет так! — вырвалось у Пани. — Батя как работал, так и будет работать… лучше всех.
— Тем больше, кажется, у тебя не было оснований расстаться с коллекцией. А ты вдруг подарил ее школе… Почему?
Удивительное дело: вчера в этой самой комнате для Пани все было так ясно, он так хорошо понимал, что и почему надо сделать, а теперь все запуталось, и совершенно невозможно облечь в слова свои чувства, свои надежды… Он взглянул на Гену и увидел, что тот ждет его слов со страхом, — такая тоскливая улыбка застыла на его губах. Чего он боялся? Что Паня обрушится на него с обвинениями, сведет с ним старые счеты? Но ведь это несправедливая мысль, она кажется унизительной после всего, что пережил, перечувствовал Паня.